Начали мы с беловатой жидкости под названием МС-222, хорошо известной биологам, которые применяют ее для отлова живых рыб. Мы вооружились огромным шприцем. Его поршень приводится в движение сжатым воздухом, и так как давление воздуха в баллоне выше давления окружающей среды, достаточно открыть клапан, чтобы шприц исторг большое облако белой жидкости.

Бернар Местр схватил за грудной плавник одну из пойманных нами акул и подтянул ее к прутьям клетки. Хищница яростно отбивалась, но Каноэ сунул ей в пасть конец шприца и открыл клапан. Шприц опорожнился, вся вода вокруг головы акулы — перед рылом, позади жабр — помутнела. После этого Бернар отпустил акулу, и она снова закружила по клетке, тараня носом прутья. Мы долго ждали, когда же проявятся признаки вялости, но пленница продолжала плавать как ни в чем не бывало. МС-222 явно не подействовало.

Мы испытывали разные снадобья, разные способы, однако никак не могли добиться удовлетворительных результатов. Решили наконец прибегнуть к чисто французскому средству: инъекция коньяка. Доктор Юджини Кларк посоветовала нам испытать подкожное вливание спирта, но у нас не было на борту спирта, и мы заменили его коньяком: в нем ведь тоже немало градусов. Помню, как доктор Франсуа, держа в руках мензурку и ветеринарный шприц, стоял на кормовой палубе в ожидании моего отца, который пошел за непочатой бутылкой «трех звездочек». Естественно, раньше чем наполнять шприц, полагалось проверить качество коньяка, и, конечно, в дегустации должны были участвовать все подводники. Но вот наконец шприц наполнен, мы спускаемся по водолазному трапу. Эксперимент проходил очень весело, никто не сомневался в его успехе. Уровень жидкости в бутылке красноречиво свидетельствовал, что бутылка не один раз прошла по кругу, прежде чем мы решились проверять на практике гипотезы ученых. На этот раз под водой царила весьма оптимистическая атмосфера. Увы, достигнув дна, мы увидели, что все акулы в клетке мертвы. И тотчас подсознание настроило нас на серьезный лад. Водная толща кругом опустела, акулья орда исчезла, остались только четыре неподвижных туши в сквалоскопе.

Каноэ отложил ненужный шприц, просунул руку между прутьями и подергал одну из акул за хвост. В самом деле мертва… И остальные три тоже. Где-то вдали, на пределе видимости я смутно различал медленно кружащиеся силуэты. Акулы… Но они теперь стали куда осторожнее и сторонились нас. Забыв про коньяк, мы попытались их приманить. Тщетно. Куски свежей рыбы соблазнили только уже знакомого нам небольшого групера. Лишь после того как были убраны погибшие акулы, нам удалось возобновить эксперимент. Что за сигнал тревоги распространился в толще воды и насторожил акул?

Опыты, проведенные во Флориде и в Тихом океане, показали, что запах мертвой акулы отпугивает других селахий. Близкий друг моего отца, Конрад Лимбо (он потом погиб при несчастном случае в подводной пещере), описал один такой опыт. Вместе с группой ихтиологов он изучал акул, обитающих в районе острова Клиппертон в Тихом океане. Однажды на берегу было оставлено несколько мертвых акул. Дня через два их туши начали разлагаться, и трупная жидкость потекла ржавыми ручейками по песку в море. Вскоре акулы — а их в этих водах было очень много — совершенно исчезли.

Заинтересованный этим фактом, Лимбо стал проводить систематические опыты, наживляя рыболовные крючки акульим мясом разной степени разложения. Акулы даже близко не подходили к крючкам. Правда, этот эксперимент не был повторен в более широком масштабе. По очень простой причине. Избранный метод исследования, при всей его эффективности, оказался слишком уж тяжелым для экспериментаторов, так как запах гниющего акульего мяса вызывал у них острые приступы морской болезни.

Профессиональные ловцы акул, будь то в Южной Африке или во Флориде, отлично знают, что ярус на акул нет смысла оставлять больше, чем на несколько дней. На каждом ярусе до двухсот крючков; пойманные в первый день хищницы умирают через несколько часов, и через три дня ни одна живая акула не подойдет к приманкам.

Мы не раз убеждались в этом на «Калипсо»: если оставить на дне мертвую акулу, через несколько часов все живые уйдут.

Не исключено, что более подробное изучение этих фактов поможет найти действенное средство для отпугивания акул и защиты подводных пловцов. Конрад Лимбо применял в своих экспериментах не только акулье мясо, но и мясо других рыб и опроверг тем самым широко распространенное мнение, будто селахии едят только порченое мясо. Возможно, очень голодная акула не откажется от подгнившего мяса, но такие случаи редки.

Акулы в нашем сквалоскопе погибли потому, что клетка была мала. Они попросту задохнулись. Большинство акул — большая белая (Carcharodon carcharias), синяя (Prionace glauca), черноперая рифовая (Carcharhinus maculipinnis), рыба-молот (Sphyrna lewini) и другие — день и ночь непрерывно плавают: во-первых, у них нет плавательного пузыря, и если акула остановится, она пойдет ко дну; другим рыбам плавательный пузырь, объем которого они произвольно изменяют, позволяет останавливаться на разных глубинах; во-вторых, у акул, исключая некоторые виды, нет механизма для прокачивания через жабры воды, из которой кровь получает кислород. Другие рыбы непрерывно работают ртом, и создается постоянный ток воды, хотя бы сама рыба при этом стояла на месте. Возьмите обыкновенную золотую рыбку — она прекрасно дышит, не меняя положения в аквариуме. А большинству акул для дыхания необходимо двигаться. Теснота в нашем сквалоскопе обрекла пленниц на удушье, так как не давала им плавать достаточно быстро.

Уже после этого печального эпизода доктор Кларк рассказала нам о многих сходных случаях. Подопытных акул в бассейнах можно оживить, заставляя их плавать: аквалангисты тянут или толкают рыбину в воде, пока она не очнется. Известны и обратные примеры. Так, при съемке приключенческого фильма «Тандерболл» акул «усмиряли», таская их хвостом вперед или попросту не давая им двигаться какое-то время.

С тех пор мы разработали другие, более эффективные способы отлова, но я всегда буду помнить большую конструкцию из металла и пластика на песчаном дне у Абу-Марина. Тамошние акулы преподали нам полезный урок. Стоило нам зазнаться и ослабить меры предосторожности, и они показали нам, как изменчивы и превратны природа и море. Рискованное возвращение к поверхности явилось серьезным предупреждением для каждого из нас; после того случая наш отряд стал вести себя намного осторожнее.