— Хотите сказать, я виновата только перед ним?

— Кто знает, — на его лице появляется неожиданно хитрая усмешка. — Возможно, вы не виноваты даже перед собой. Что-то мне подсказывает, что рано или поздно вы это поймете. А уж то, что вы добровольно на себя взвалили, в любом случае достойно уважения. Собственно, на тему вашего глобального проекта я и хотел пообщаться — скажем, завтра. Как раз прибудет кое-кто, чья помощь будет для вас не лишней. Так что не обижайте старика — раз наконец приехали, погостите хотя бы пару дней.

Моя улыбка кажется довольно бледной, но дышать становится легче. Много легче.

— Как пожелаете, мудрейший.

Смиренно откланиваюсь под одобрительным взглядом собеседника, явно переведшего меня задним числом в разряд очередной «внучки», и выхожу за дверь.

Долго отсиживаюсь на галерее, переводя дух и успокаивая разладившиеся нервы, пока чуть припорошенную облаками небесную синь не сменяют горчично-желтые полосы заката. Все-таки есть в религии нечто, недоступное мне — и всепрощение в том числе.

— Вот ты где, потеряшка! Пошли скорее, — Тан возникает из телепорта и, бесцеремонно схватив меня за плечо, втаскивает в тусклую серую рамку. Точеные каменные колонны балюстрады сменяются на мокрый скалистый гребень посреди бушующего моря. Ветер налетает порывистым шквалом, сбивая с ног, веер соленых брызг окатывает с головой.

На самой вершине, подобрав под себя ноги, сидит девушка с молочно-белой кожей и ослепительно-прекрасным лицом. Великие Создатели, я и забыла, что существует такая гармония, идеальная красота, отточенная веками…

Изящная, такая же идеальная рука грациозным жестом отводит от лица длинную прядь цвета лазури. Мягкое сияние, окутывающее тело, становится ярче.

Она улыбается.

— А ты выросла, маленькая шэ, — грудной голос с ноткой хрипотцы с легкостью перекрывает рев моря. Плавная и нежная, как тихая река, родная речь укутывает шелковым покрывалом.

— Но как же… — неуверенно улыбаюсь в ответ. — Ведь изгнанники находятся в изоляции…

— Правда? — тонкие брови взлетают в показном удивлении. — А я-то считала, что у любого просто-напросто хватало ума не встречаться с безумцами… Но тебе, видимо, видней.

Мягко очерченные полные губы изгибаются в саркастичной усмешке. Да-аа, об этом я тоже успела забыть. Позвольте представить — легендарное чудовище лазурного клана Ки-ми, моя драгоценная бабушка.

Неудивительно, что они с Таном сошлись.

— Этот знахарь-недоучка, — она кивает на Тана, — как ни странно, оказался прав — ты кажешься относительно нормальной. Подойди, — повелительно бросила бабушка, протягивая руку.

Ощущая себя ребенком в детском Гнезде, я покорно подошла и позволила осмотреть себя со всех сторон, вплоть до полного сканирования организма.

— Печально, печально, — она без малейшего сочувствия качает головой и менторским тоном заявляет: — Жизнь во внешнем мире до добра никого не доводит.

Еще несколько минут меня пристально рассматривают, после чего отпускают взмахом руки. Бабушка разворачивается к Тану и забывает обо мне напрочь:

— Ну хорошо. Я поговорю с главами кланов. Конечно, нигде не идет речь ни о каких конкретных сроках и теоретически наказание считается свершенным по исполнении приговора… Но такого же просто никогда не было! Так что ничего обещать не могу.

— Главное, грамотно внедрить эту мысль, а там разберемся, — глаза Тана азартно блестят. — Я вот думаю…

— Минуточку. Что вы собираетесь…

— Тан, отправь ребенка домой, — бабушка бросает ледяной взгляд в мою сторону.

Меня и отправляют — раньше, чем я успеваю вставить хоть слово. Укуси меня мекал… Да они в конец офонарели. Оба. Даже и думать нечего на эту тему.

Подивившись — нет, не наивности деда, — а бабушке, которая вообще взялась за такую махинацию, я возвращаюсь обратно в «комнаты», где уже отужинавшее младшее поколение, сидя на мохнатом ковре, с самым серьезным видом ушло в обсуждение мировых проблем.

К несчастью, для этого им взбрело в голову выключить свет, и мой путь до ближайшего кресла оказался не самым гладким.

Суть дискуссии открылась быстро — Кетта утверждала, что пучок синих перьев, принадлежащих ей, светится гораздо ярче, чем какая-то там «лупоглазость с хвостом». Кит успешно оппонировал, предлагая сунуть «остатки бедной птички» в садок и сравнить более наглядно.

Через десять минут исследователи заходят в тупик, но вовремя замечают новое решение проблемы, то есть меня. «Капитану» достается роль арбитра в нелегком споре. Капитан тоскливо смотрит на изрядно подмокший пучок перьев, некогда выдранных из ее же хвоста неким Пешшем для «лабораторных исследований».