Прикрываю ладонями лицо, громко выдыхаю и зажмуриваюсь. Может, я еще сплю?

– Меня зовут Маргарита. – Говорит девушка, и я непроизвольно поднимаю на нее взгляд. Незнакомка вскидывает подбородок – прямо как я делаю, когда хочу выглядеть решительней – и пожимает плечами. – Правда, мне больше нравится просто – Рита.

– Рита, - повторяю я. – Хорошо. Я – Аня.

Девушка усмехается и закатывает глаза к потолку. Все-таки она красивая. Худая и высокая. Вряд ли мы с ней чем-то похожи, и уж точно я бы не сказала, что нас связывает нечто помимо любви к черному цвету. Однако жизнь - интересная вещь, сотканная из различных стечений обстоятельств. Вот и нас что-то свело. В судьбу я с трудом верю, хотя с тем, что сейчас вокруг происходит – давно бы уже пора.

– Наверняка, у тебя есть вопросы.

– Да, но…, - сглатываю и впервые смотрю на Риту дольше нескольких секунд. Думаю, она сразу же улавливает ход моих мыслей. – Мне надо вернуться домой. Найти отца, брата.

– Аня, это опасно. Те люди…

– Понимаю. Но папа сказал мне бежать, и…, - откидываю назад голову, пытаясь утихомирить в себе эмоции. Господи. Как же объяснить то, что я оставила его? Как объяснить мой порыв удрать из дома со всех ног? Ведь я могла не согласиться. Могла задержаться и помочь ему. Но нет, я убежала. Как эгоист, как трус или как послушная дочь? Не знаю. В любом случае, вряд ли отец воспитывал человека, способного спастись самому, обрекая на гибель других. Так что же тогда со мной произошло в ту минуту? Почему я бросила его? Почему я оставила его одного? – Я должна найти отца. – Сквозь стиснутые зубы, шепчу я и вновь смотрю на девушку. Меня трясет, но я борюсь с собой. Сжимаю в кулаки руки и повторяю. – Должна.

Рита задумчиво отворачивается. Скулы играют на ее щеках, глаза расширяются. Такое чувство, будто в голове девушки созревает план. Хмыкнув, она тянется к телефону, набирает что-то на клавиатуре и отрезает:

– Готово.

– Что готово?

– Машина. Так, Аня, - шатенка поворачивается ко мне и серьезно сводит брови. Сестрой ее назвать пока что очень сложно, - мы поедем только в том случае, если ты пообещаешь слушаться.

– В смысле слушаться?

– В смысле, я скажу – бежать, ты побежишь. Я скажу остаться в машине – ты останешься. Скажу молчать – ты замолчишь.

Сужаю глаза. Мне не нравится то, что она говорит. Не нравится, что она командует. Рядом с ней я ощущаю себя маленьким, беззащитным ребенком, и это уже не просто мне не нравится, а выводит из себя. Однако гордость остается в неудел, когда я понимаю, что стоит на кону. Нет смысла строить из себя того, кем я не являюсь. Так что мне абсолютно понятны ее условия, пусть они и вызывают во рту привкус горечи.

– Хорошо.

– Хорошо, - громко повторяет Рита и срывается с места. Я следую за ней в зал, затем в подъезд, на улицу, в машину. Как хвост. Чувства смешанные. Еще непонятно, нравится мне наше приключение или нет.

Рита открывает заднюю дверь, сама прыгает вперед. Я ни о чем ее не спрашиваю, послушно залезаю в салон, и вдруг вижу за рулем еще одного человека. Мужчину. Он не поворачивается, когда я хлопаю дверью. Он не здоровается даже тогда, когда мы трогаемся с места. Отлично. Мне не по себе, и поэтому я смущенно начинаю мять ладони. Атмосфера гнетущая. Еще несколько секунд я рассуждаю над тем, что меня вообще занесло в эту темно-серую Камри, как вдруг Рита говорит:

– Это Рувер.

Недоуменно хмурюсь:

– Что? Рувер?

– Да, - она кивает в сторону незнакомца и поворачивается ко мне лицом. – Не обращай внимания. Он не слишком разговорчив.

Что вполне нормально для людей с таким именем – Рувер. Что это вообще такое? Он из Германии? Его назвали в честь речки? Хм. Я бы тоже ходила, помалкивая. Или сидела. Как он сейчас. Смотрит перед собой, сжимает руль одной рукой, словно вторую придумали только для того, чтобы она вальяжно лежала на колене. Волосы черные. В вечернем свете их едва ли видно. Но, кажется, они вьются и закрывают пол-уха. Удивительно, как внешний вид, порой, определяет характер человека. И у меня почему-то складывается впечатление, будто с этим Рувером уж очень сложно общаться.

Отворачиваюсь к окну. За стеклом пролетают знакомые дома, однако теперь я не могу смотреть на них, как прежде. Теперь все старое, кажется, мне новым. Будто мир изменился. Или я изменилась. Не знаю.

– Кто эти люди? – спрашиваю я, вновь повернувшись к Рите. – Люди, которые напали на папу.

– Они напали на тебя. – Исправляет она со вздохом. – Клан Аспид.

– Что? Клан?

– Да. Сборище верующих фанатиков, отрицающих всякую возможность необычного, если она выходит за рамки религии.

– Не понимаю, - хмурю лоб. – На нас охотятся священники?

– Чисто теоритически священники лишь руководят процессом. Грязную работу выполняют венаторы. Именно с ними ты встретилась.

– Кто?

– Венаторы. Охотники.

– Поразительно похожие, широкоплечие близнецы?

– Можно и так сказать.

– Но что им нужно? Я двадцать лет жила спокойно, и тут вдруг они решили, что пора свести со мной счеты? – Паника подскакивает к горлу. Удивляюсь своей поразительной способности выговаривать слова даже тогда, когда язык отказывается двигаться. Или у меня галлюцинации, и, на самом деле, тело превратилось в огромный, бесформенный кусок льда, не способный жестикулировать? Встряхиваю головой. Затем откашливаюсь и вновь спрашиваю, - неужели они знают о том, что случилось позапрошлой весной?