– Вот мне для полноты жизни только этого и не хватало, чтоб в инвалидной тарантайке разъезжать.

– Так ведь коридоры тут длиннющие. Сама разве дойдешь?

– Кать! Я уже на второй день, считай, здорова была. Это я перед Валеркой придуривалась – на жалость брала.

– Ладно, кончай хорохориться. Ранение есть ранение. Давай сюда сумку. Пошли... – Она попыталась подхватить сумку и от неожиданности просела под ней. – Подруга, ты чего, камнями ее набила или свистнула из больницы медицинское оборудование?

– Ничего я не свистнула, - обидилась Света. – Это ты столько всего натаскала, пока я здесь валялась. Не выкидывать же добро.

– Открывай! – потребовала Катя. И, видя, что у Рыжей не идет рука, сама раскрыла молнию и начала вытаскивать на стол пакеты с фруктами, пачки печенья, коробки конфет.

С обреченной безнадежностью в круглых, как у куклы, глазах Рыжая следила за ее движениями.

– Неужели мы все это оставим здесь? – ужасалась она.

– Жадина. Пусть сестры, что ухаживали за тобой, порадуются. Или ты хочешь, чтобы я тащила эту тяжесть через всю больницу?

– Слушай, а знаешь, я согласна! – нашлась Рыжая. – Пусть меня везут на коляске. А сумку я на колени положу, и тебе не придется ее тащить.

Не слушая ее, Катя подхватила заметно полегчавшую сумку:

– Вставай. Обопрись на меня. Пошли.

Света хоть и храбрилась, а по коридорам шла довольно неуверенно. Попадав-шиеся им навстречу сестры и больные с искренней сердечностью прощались с ней, желая здоровья и всего, что есть хорошего в жизни.

– Если бы они знали, кто я, так бы со мной не разговаривали, - невесело усмехнулась Света.

– А кто ты? – прищурясь спросила Катя.

Рыжая бросила на нее обиженно-осуждающий взгляд.

– В отличие от той, кем я была, ты очень симпатичное и милое существо. И душа у тебя симпатичная, – начала Катя, неторопливо идя рядом по бесконечным больничным коридорам. – Уродливая у тебя только судьба. Но ведь менять судьбу куда проще, чем внешность. И знаешь, что здесь главное? Вовсе не то, что думают или могут подумать о тебе другие, а то, что ты думаешь о себе сама. Да, да. Что ты о себе думаешь, то ты и есть. Уж поверь моему опыту. Я всю жизнь о себе думала очень плохо. И обо всех, кто меня окружал, тоже. А потому жила и действовала соответственно своим представлениям. Ты скажешь, иначе и не могло быть, ведь я была такая страшная.

– Я вовсе не собиралась этого говорить! – запротестовала Света. – Ты настоящий друг. Ты добрая, отзывчивая, заботливая. Ты...

– Не перебивай меня, ладно. Мне очень важно сейчас выговориться до конца. Я может и не тебе все это говорю, а самой себе. Я вытерпела все неимоверные издевательства над своим телом там, в клинике. Я торчала четыре месяца в четырех стенах, теша себя надеждой, что стоит мне выйти в Большой мир, и все разом изменится. Мужики начнут ходить за мной табунами, а женщины завистливо оборачиваться, шепчясь между собой: Смотрите, какая красавица! Но ничего этого не произошло. На свете, оказывается, и без меня хватало смазливых бабенок. И никого этим не удивишь.Я просто стала одной из них. Но мне помогло это избавиться от моих комплексов. Я начала меняться изнутри, работать над собой, над своим имиджем. Я научилась одеваться, как очень красивая женщина, Вести себя, как очень красивая женщина. Ощущать себя красивой женщиной. И это сработало! Отношение окружающих ко мне начало меняться. У них появился ко мне интерес. И, знаешь, произошла удивительная вещь: у меня появилось желание начать думать о себе хорошо. Мне больше не хочется быть злой, вредной и мстительной. Вот такие, подруга, пироги.

Ни той, ни другой добавить к сказанному было нечего. И обе надолго умолкли, погрузившись в свои мысли. Доставив Рыжую домой, Катя бросила в передней ее сумку, безапелляционно скомандовав:

– Давай, раздевайся и ныряй в постель. Сегодня я за тобой ухаживаю. Ты еще пока на больничном режиме.

– Ничего подобного! – заортачилась та. – У меня уже все прошло. Пуля же была в плече, а не в животе. Поберегу левую руку, только и всего. Жаль, что ты все оставила в больнице. Мы бы с тобой устроили пир в честь моего возвращения. – Света сокрушенно вздохнула.

– Перебьешься. Будешь так увлекаться сладостями, разжиреешь, и твой студент разлюбит тебя.

– Не разлюбит. Теперь уже не разлюбит.
– Сразу просияв, Света блаженно улыбнулась. – Знаешь, что он сказал мне в тот день, когда ты привезла его в боль-ницу? Что никому меня не отдаст и что теперь мы будем всегда вместе.

– Да, кстати! Чуть не забыла. Это тебе. – Катя небрежно бросила на стол тугой сверток, завернутый в газету.

– Что это? – Глаза Светы приклеились к свертку.

– Деньги. Здесь 20 000 долларов.

– Сколько!?! – осипшим от волнения голосом переспросила Света.

– Двадцать тысяч.

– Ты чего, спятила?.. За что?

– Ты оказала мне услугу. Ты рисковала ради меня своей жизнью. Все по справедливости. Бери, не стесняйся. Это твоё.

Рыжая то бледнела, то краснела, силясь осмыслить происходящее, предста-вить себя обладательницей такой невероятной суммы, какую она и в руках-то никогда не держала.

– Но если ты начнешь тратить их только на конфеты, отберу обратно, - строго предостерегла Катя. И многозначительно добавила: - Можешь считать это моим свадебным подарком.