— Зато там есть поправка позволяющая отправлять адептов домой, — с этими словами на нас так плотоядно глянули, что невольно захотелось где-нибудь спрятаться. Вдруг опыты ставить начнут.

— Вы лучше расскажите, что произошло, — увел со скользкой темы Сейм.

— Они мне с самого начала не понравились, — мрачно заявила Паучиха.

— Как я вас понимаю. Это предчувствие, — сочувственно заявил Сейм рен ду Локсар.

Задумчиво взглянула на него. Он, что, издевается? А по виду не скажешь.

— Вот именно, — подтвердила преподавательница. — В первый же день они покалечили почти сотню труатов. Представляете, на бедных беззащитных труатов напали с мечами!

Ого, их была уже сотня. Беззащитных.

— Ничего себе! — ахнул ректор. — И что же вы сделали?

— Естественно не засчитала практику и заставила чистить клетки нашим зверушкам. Надеялась, что это заставит их понять всю отвратительность своего поступка. Но вместо этого они испортили тестирование омолаживающего зелья!

— Как?!

— Не знаю, — немного смутилась женщина, а потом более уверенно заявила, — но это были они. Точно!

— Да, вы правы, они заслуживают исключения, — нам подарили задумчивый, оценивающий взгляд. — Решено, я разберусь с ними. Вот только… — Сейм сделал паузу, как бы задумавшись, — вы не боитесь других адептов надолго оставлять без присмотра?

Паучиха с сомнением посмотрела на нас. Было видно, что ей очень хочется присутствовать при наказании.

— Они ведь тоже могут обидеть какую-нибудь зверушку, — вкрадчиво добавил ректор.

Паучиха кивнула самой себе, а потом снова сжала амулет.

— Вы только с ними построже, нечего пялиться на молоденькие личики, — вместо прощания сказала она и шагнула в окно портала.

— Ну, что, льерры безобразницы, садитесь и рассказывайте, как все было на самом деле, — совсем другим, нормальным голосом сказал Сейм, показывая на уже ставший мне родным диван.

Коротко, буквально в нескольких словах мы описали все наши страдания, делая упор на то, что мы просто золотце и само послушание, а она бяка противная, мучительница и жаба злобная.

Сейм слушал предельно внимательно, кивал головой, только что не приговаривал: «у, какая нехорошая». В результате к концу рассказа я начала невольно улыбаться, представляя, как со стороны выглядит этот фарс. На удивление, увидев мою улыбку, ректор так же широко улыбнулся.

— Раз вы такие примерные ученицы, — подвел он итог нашему рассказу, — то вас следует наградить, — он притворно задумался, положив голову на ладонь и выстукивая какой-то мотив на собственной щеке. — И отправить вас проходить практику на кухню. Все лучше, чем чистка клеток, что думаете?

Дружно скривились. Посмотрев на наши недовольные рожицы директор рассмеялся.

— Ладно, теперь поговорим серьезно. Практику вы обе сдали на отлично, в первый же день. Сколько на самом деле было противников?

— Тридцать четыре, — ответила за нас обеих Элисан, я так и не смогла сосчитать. — Но часть из них так и не напала.

— Почему?

— Не знаю.

— Можешь еще раз рассказать, только подробно, стараясь вспомнить каждую деталь? спросил Сейм.

Девушка почему-то кивнула на меня, как будто спрашивая разрешение.

— Рассказывай, Ханна, умеет хранить секреты. Так же? — нехотя кивнула, я может, тоже посплетничать люблю. В ту же секунду к потолку взвилось облачко пара, показывая, что магический договор на неразглашение заключен.

— Как мы договаривались, я пошла к… сами знаете к кому…

— Не так дело не пойдет. Разводите здесь секреты. Мало того, что должна держать все в тайне, так еще и сама не буду знать, в чем эта тайна?! — До глубины души возмутилась я.

Элисан от моей наглости несколько раз удивленно моргнула, а Сейм рен ду Лаксар громко рассмеялся.

— Женское любопытство — страшная вещь.

— Мне нужно было встретиться с одной… не слишком умной девицей с третьего курса. — Специально для меня начала рассказ Элисан, и даже повернулась в мою сторону. — Она прохода льерру Сейму не давала с самого начала учебы, вот и нужно было объяснить, что пора бы отстать.

— А сам он это объяснить не пробовал? — пододвигаясь ближе к рассказчице и забыв, что предмет обсуждения находится здесь же, спросила я.

— Пробовал, и отворот тоже, — недовольно напомнил о себе ректор, — просто размер моего состояния и знатность рода, часто более весомые аргументы, чем все остальное.