Битва, на которую Великолепный, казалось, ставил всё, была проиграна, все труды последнего столетия пошли прахом. Но Сиятельного Мороха это, похоже, совсем не волновало. Он совершенно успокоился, когда выяснилось, что ничего поправить уже нельзя, и почти не беспокоил Избранных своими появлениями.

Однажды Гейру навестил в замке кабатчик Хач и поделился с ней своими сомнениями, не решил ли Великолепный поменять команду на своем корабле. Гейра прожила уже почти две сотни лет, и жизнь ей пока еще не надоела. А любой из Избранных знал, что стоит иссякнуть силе, которую вливает в них Алая звезда, им останется лишь тот остаток жизни, что был у них в запасе до Посвящения. Оставалось только ждать, когда Морох поделится с ними своими новыми планами, или попытаться самим овладеть… Нет, только не это. Гейра вспомнила, до чего довела Хомрика случайная мысль, которую он по неосмотрительности чуть было не высказал вслух, и ей на мгновение стало страшно. Но только на мгновение…

Брик отложил золотое перо, перечитал последние несколько строк и удовлетворенно хмыкнул. Гейра заметила, что, заняв кресло Хомрика, он всё-таки стал чем-то похож на прежнего хозяина, хотя внешне, кроме лысины, у них не было ничего общего.

— Прелесть моя, — обратился он к ней подслащенным голоском, — не желаешь ли ты послушать, что я написал вчера и сегодня? Великолепному нравится.

— Почитай, почитай… — Гейра села прямо на стол перед ним, и из разреза ее черной мантии почти под нос Брику выставились ее точеные колени.

Он не первый раз читал ей вслух свое сочинение, написанное со слов Сиятельного Мороха, и слушать было невыразимо скучно, но полезно…

— Видения рождают страхи, страхи рождают действие. И не важно, на что это действие направлено, важно то, что твари Небесного Тирана, если сердца их полны ужаса или хотя бы дурных предчувствий, пробуждаются к творчеству. И они, несмотря на собственное несовершенство, леность, обремененность привязанностями, которые они сами себе не в состоянии объяснить, начинают с творчества уничтожения. Убийство себе подобного, как, впрочем, и собственная смерть, есть событие волнительное и пробуждающее жажду. А если жажда порождена, то сам человек не в состоянии ее перебороть, он вынужден утолять ее всеми доступными средствами. Но жажда крови неутолима, а значит, вечна. Познав ее, ничтожество перестает быть ничтожеством, и в Посмертье перебирается не просто дух, а дух алчущий, стремящийся к новым формам и воплощениям. Прежде чем выпустить жажду на волю, следует довести ее до совершенства, сделать абсолютной и всеобъемлющей. Только утоляя абсолютную жажду, можно обрести абсолютное блаженство… — Брик левой рукой прожимал страницы книги, а правой уже поглаживал колено Гейры, но она не обращала на это никакого внимания, ощутив вдруг: за тем, что он читает, кроется какая-то тайна, которую Великолепный ни ей, ни прочим Избранным не доверил. — …Многие Высшие, стремясь к творчеству, достойному своих сил, пытались привнести в этот мир свое созидание и свое разрушение, и они потерпели поражение в борьбе с Небесным Тираном, и теперь они в заточении, но жажда их растет. Они не поняли одного: преобразовать то, что и так создано, невозможно, и все эти попытки могут закончиться лишь катастрофой для их зачинателя. Чтобы творить, надо иметь чистый лист, которым для Великого Творения может стать лишь Первозданный Хаос, и именно к нему следует стремиться. Но пока в мире есть твари, почитающие Творца, твари, которым дорога их короткая никчемная жизнь, Великий Замысел не может быть исполнен…

— Сам придумал? — перебила его Гейра.

— Здесь мои мысли переплетаются с мыслями, внушенными мне Великолепным! — гордо ответил Брик и уже обеими руками облапал ее колени, его обычно иссиня-бледное лицо стремительно порозовело, а заостренная лысина покрылась испариной.

— Не гони коней, — остудила его Гейра. — Чем дольше ждешь, тем круче кайф!

Она вышла, оставив разочарованного Брика наедине с его трудами. Пора было посетить чертог Великолепного. У Мороха были свои планы, а у нее, как и у любого из Избранных, — свои. Давным-давно, когда юную Гейру только-только приняли в дело, она делила ложе с Великолепным на своей скале, еще не окруженной дымными городами. На шее у повелителя всегда болтался ключик, с которым тот никогда не расставался. При каждой встрече с Великолепным она старательно рассматривала и запоминала его форму и знаки, которые были на нем начертаны. Потом, когда в их компании появился Треш, она заказала ему точно такой же, щедро оплатив и изделие, и молчание, хотя куда было Кузнецу догадаться, что это за ключик и зачем он ей нужен. Тогда же Великолепный вскользь проговорился, что за его чертогом скрыт источник первородной силы, из которого он сам черпает вдоволь и одаряет Избранных, но то, что они получают, — лишь крошки, которые он небрежно сметает со своего стола.

Она перенеслась на свою скалу и посмотрела туда, где обычно вспыхивает Алая звезда, когда Великолепный, отвлекаясь от своих дел, обращает внимание на мир, прозябающий вовне его творчества. Чтобы войти в чертог, мало было его открыть, до него нужно было еще добраться. А путь туда знал лишь сам Сиятельный Морох, впрочем, сейчас, когда звезда не горит, и он, возможно, не смог бы туда добраться. И вдруг ее осенило. Гарпии! Они же летают к нему в любую погоду, значит, могут доставить туда не только послание, но и посланца, посланку, посланницу… Гейра схватила первый попавшийся булыжник и швырнула его куда-то во Тьму, и оттуда с нервным кудахтаньем вылетела гарпия. Она хотела наброситься на Гейру, но, видимо, вспомнив, что здесь бывают только свои, спрятала зубы и когти, усевшись неподалеку в ожидании приказаний. Долго ждать не пришлось — Гейра села ей на шею и вполсилы хлестнула ладонью крылатую тварь. Гарпия, взвыв от боли, замахала крыльями так, что они просто исчезли из виду, а вскоре из виду исчезли и скала, и дымные города. То ли внизу, то ли сбоку промелькнул океан отбросов и берег из натурального камня. Она решилась! Она сделает то, о чем давно мечтала! Жажда ее велика! Или стать равной Мороху, или занять его место — на меньшее она не согласна. И у нее будет не шестеро Избранных, а сотни, тысячи! Только бы добраться до источника и оказаться между ним и Великолепным, и тогда… Тогда! Молодец, Гейра! Умница, Дрянь! Она любовалась собой — Хомрик окаменел только оттого, что об этом подумал, а она делает это. Только бы повезло… Только бы удалось. Сейчас она готова была обратиться за помощью к кому угодно, хоть к Небесному Тирану, лишь бы цена оказалась не слишком высока.

Впереди замелькали еле заметные красные огоньки, и за ними Гейра не увидела, а скорее ощутила каким-то непонятным новым для нее чувством огромную черную массу, которая казалась темнее, чем вся окружающая тьма. Там светились глаза стражей, о которых она даже не подумала, когда вдруг решилась бросить вызов самому… Тень страха нависла над ней, но тут же развеялась сама собой. До нее вдруг дошло, что сейчас нельзя ничего бояться и нельзя даже думать о своем так внезапно возникшем плане. Гейра вспомнила давние слова Мороха о том, что стражи Алой звезды обладают абсолютным слухом, абсолютным зрением, которому не помеха даже абсолютная тьма, а еще они способны проникать в мысли всех, кто приближается к чертогу Великолепного. Правда, к чертогу на памяти Гейры, кроме гарпий и самого Мороха, никто не приближался. Она загнала в самые дальние, в самые затемненные уголки своего сознания мысли, которые привели ее сюда.

Шесть темных силуэтов, обрамленных тусклым свечением, стояли на ее пути. Было совершенно непонятно, на чем они стояли, неподвижные и грозные, закованные в латы с ног до головы. Казалось, они были уже рядом, но гарпия всё летела и летела, а стражи всё не приближались. В конце концов до нее дошло, что до них еще не близко, просто они невообразимо огромны, настолько, что она сама вместе с гарпией покажется лишь пылинкой на ладони любого из них. Если бы такое чудище ступило на землю, то оно могло бы незаметно для себя растоптать любой замок, а если бы ему вздумалось просто прилечь… Гейру начали одолевать сомнения — если Морох владеет такими монстрами, то почему он до сих пор не обратил этот мир в хаос, и зачем ему Избранные, меченосцы, оборотни, гарпии… Он склонится над этим миром, который она еще не отвыкла считать своим, как медведь над муравейником, и никому и ничему не будет спасения.

Силуэт ближайшего стража занял почти всё видимое пространство, и тут Гейра обратила внимание на его тускло светящиеся глаза — они были едва приоткрыты, а зрачки закатились под веки. Исполинская грудь стража равномерно вздымалась, и вдруг она расслышала его храп. Страж спал, опираясь на исполинский меч. Гарпия пронесла ее мимо огромного оттопыренного уха, и в этот момент ей пришлось заткнуть уши, чтобы не оглохнуть — храп сотрясал всё окружающее пространство, и даже по скользкому телу гарпии, которая была глухой от рождения, пробежала мелкая дрожь. Но гарпия продолжала лететь только ей известным путем, и остальных стражей, тоже, как показалось Гейре, спящих, они миновали, не приближаясь к ним вплотную. Впереди была только тьма. Алая звезда вспыхивала только тогда, когда ее покидал Великолепный. Гейра начисто потеряла ориентацию и даже не смогла бы сейчас сказать, в какой стороне находится скала. Впрочем, здесь, за пределами мира, не существовало привычных направлений и привычных законов — это был заповедник Хаоса, который сохранился либо по упущению Творца, либо был частью Его Замысла…