Гена лежал и задумчиво смотрел в окно. За окном шуршал дождь, погода решила объявить туристам перерыв в солнечных ваннах и вот уже несколько дней полоскала Севастополь дождями. Глядя на бегущие капли по стеклу, он вспоминал длинные светлые волосы русалки, а переводя взгляд на серое с мелкими просветами небо, вспоминал ее молящие и перепуганные глаза. Где она теперь? Что с ней? Наверное, уплыла как можно дальше, помогает своему другу, и не помнит о глупом студенте из Севастополя… Да и так лучше для нее и для всех… Только вот так хочется ее увидеть снова. И память снова и снова заставляет слышать обещание в коротком перепуганном «да». Вот только оно невыполнимо… И он это прекрасно понимал, но все равно так хотел верить…

Один раз приходил Иван, выразил удивление и одобрение, что Гена не накатал на него «заяву» в милицию, неуклюже сожалел о случившимся.

– Не сдержались парень. Ты нам такую свинью подкинул! Если б ты знал, сколько за эту «рыбу» предложил американец! Но в принципе он и за фотки прилично отвалил, только пришлось ему соврать, что ранил русала кто-то другой. Так что если он до тебя доберется - не проколись. В принципе это тебе и не нужно, ведь если что - все спихнем на тебя, а так смотришь, на рассказе про девчонку что-то заработаешь. Он дотошный... Словно эти русалки у него как минимум десять лимонов украли.

Гена досадливо поморщился как от зубной боли. Иван в своем репертуаре. Деньги, деньги, деньги… А он не хотел ничего рассказывать о светловолосой русалке! Это была его личное чудо, его личная сказка. Шансов ее вновь увидеть, не было (Гена все же был реалистом) и оттого, ценней были эти воспоминания кратких удивительных моментов. Они были чем-то сугубо личным, и он ни Ивану, ни позже американцу ничего не сказал, ссылаясь на плохую память после «нападения хулиганов». Маленький сухонький американец в очках в тонкой оправе, который пришел даже к нему в больницу, смешно коверкая слова, ожидал чего то от Гены. Чего именно Гена не знал, и знать не хотел, и на все расспросы только пожимал плечами и отмалчивался, не смотря на словно ренгеновские внимательные взгляды иностранца и его переводчика (хотя больше этот амбал смахивал на телохранителя чем на переводчика). Они ушли так ничего и не добившись от него, и Гена не мог точно сказать расстроило эти их или успокоило.

Его оставили в покое. Иван больше не приходил. Дни летели за днями, дождливые, солнечные, наполненные непонятной тоской и ощущением странной радости от того, что хоть однажды прикоснулся к чуду. Переломы потихоньку срастались, спустя полтора месяца его выписали с кучей ограничений. Все заработанное и даже больше ушло на лечение, компенсации за побои естественно никто не предложил. Ну и черт с ними. Он нашел небольшую подработку, в сентябре начались занятия в институте… Жизнь снова входила в привычную колею.

На дворе была середина сентября, но в Севастополе осень еще не ощущалась. Гена получил деньги за подработку и с приподнятым настроением решил устроить себе импровизированный праздник. Однако, когда уже собрался звонить друзьям с предложением «по пивку», его взгляд упал на море за окном, и сердце сжала тоска. Желание идти с друзьями в бар резко отпало, вместо этого он забросил свой небольшой походной рюкзачок за спину и пошел на автобус до голубой бухты, красивого и относительно удаленного места от самого города. В это время там уже почти нет отдыхающих, а моря, скал и пространства для полета мысли и фантазии - предостаточно. Хотелось побыть наедине с морем… Подальше от людей, поближе к сказке.

Туристов и правда было уже гораздо меньше, пора отпусков заканчивалась. Бархатный сезон это на ЮБК популярно, в Севастополе это не так актуально. Город только осваивался в качестве курортного, привыкал к неожиданной свободе после статуса военного и закрытого. Люди еще не знали, что сюда можно ехать как на курорт.

Спустившись к морю, Гена пошел вдоль кромки воды по скалам подальше от редких людей. Они все же были здесь, не смотря на сентябрь. Местные любители моря и скал. Уйдя за несколько изгибов скалы, где кромка прибрежных камней у воды почти сошла на нет, он уселся под естественным козырьком, и задумчиво смотрел на воду. По идее здесь было не безопасно, но постоянные обвалы, о которых предупреждала грустно покосившаяся одинокая деревянная табличка, его не волновали. Как не волнуют в принципе никого, пока не обвалится на голову. Местный менталитет…

Над морем носились чайки, было ветрено, но относительно тепло. Волны с шумом бились о камни. Поэтому Гена не сразу среагировал на крик откуда-то сверху и сбоку.

– Помогите! Кто-нибудь! Помогите, ребенок упал!

Гена выскочил из укрытия и побежал на крик. На обрыве, практически над ним стояла немолодая женщина и, заламывая руки кричала, не отрывая взгляда от воды. Здесь недалеко проходила дорога и они наверное шли на автобус, когда ребенок по какой-то причине пошел к краю. В воде, которая здесь заходила прямо под скалу, недалеко было видно что-то цветное. Похоже, ребенка быстро оттащило от берега волна. Гена, сбросив рюкзак, не раздумывая кинулся в воду.

Вода оказалась на удивление холодной, а сильные волны мешали плыть, так и норовя швырнуть об скалы. Гена все же довольно быстро, хоть и не без усилий доплыл до цветной тряпочки - это была кепка ребенка, но его самого видно не было. Гена начал нырять, стараясь рассмотреть что-то на дне, но здесь было темно от тени скалы и глубоко, да и воздуха буквально спустя пару минут, катастрофически не хватало. Вдруг на десятом или двенадцатом нырянии, когда в голове уже шумело от недостатка кислорода, а надежда найти ребенка таяла на глазах, сбоку что-то блеснуло. Что-то до боли знакомое. Гена кинулся туда и нос к носу столкнулся с русалочкой, которая тащила к поверхности бесчувственного мальчика лет семи. Она быстро плыла на поверхность, но увидев Гену, инстинктивно дернулась назад. Он приложил палец к губам показывая, что будет молчать и протянул руки к ребенку. Девушка осторожно подала ребенка и, вильнув хвостом, мгновенно исчезла в глубине.