Итак, на Дальнем Востоке было принято письменное решение проблемы многоязычия. Насколько оно вошло в плоть и кровь жителей этого региона, видно по составленным тут проектам международных языков. Сначала вспомним: что было характерно для эсперанто и его европейских собратьев? В первую очередь звучание, речь. А теперь возьмем созданный на Дальнем Востоке и весьма заинтриговавший ЮНЕСКО язык «локос». Этот международный язык, по мысли его создателя Ю. Ота, имеет словарь, состоящий из рисунков-символов. Например:

А дальше с учетом тех законов сочетания знаков, которые уже известны европейцам по общепринятым спомогательным языкам (например, химическим формулам), мы можем построить и первую фразу на локосе. Вот она :

А значить это может только: «Тот человек дает хороший совет». Ну что же, может быть, локосу суждено большое будущее, тем более что на его освоение нужен всего час-другой. Желающим взяться за это рекомендуем пособие, напечатанное в номере 3 за 1976 год журнала «Наука и жизнь», а сами вернемся к предмету нашего обсуждения.

Как вы заметили, и локос, и разговор кистью пронизаны одним общим стержнем – оглядкой на письменность. В разработке ее участвовали и народы Вьетнама, Кореи, Японии, принявшие иероглифику. Скажем, в классическом китайском существительные не склоняются, а в японском они изменяются по падежам, и весьма активно. Японцы стали обозначать окончания особыми значками, добавляемыми к иероглифу. Например, слово «человек» будет произноситься «хито», записываться «». А в родительном падеже оно читается «хито-но», пишется «O». В жизнеспособности этого решения сомневаться не приходится – ведь если мы видим на шоссе знак P, а под ним табличку 900–1800, то мы разумеем: «Стоянка разрешена с 9 до 18 часов». В сущности, то же делают и японцы.

Но дорожных знаков от силы полторы сотни, а сколько в языке слов? Предположим, не для каждого слова нужен простой иероглиф – многие обозначены сочетанием из 2–3 знаков, так что заучивать надо поменьше. И все равно усилия требуются огромные (из-за этого число грамотных в Китае никогда не превышало 10 процентов). В Японии образование построено лучше, грамотность не ниже, чем в Европе, и тем не менее на минимум, необходимый для чтения газет, который дает школа – 1850 иероглифов, – уходит 12 лет! Сколько же тогда нужно времени, чтобы освоить все 53 тысячи возможных?!

Преодолевая подобные сложности, одни народы Дальнего Востока перенимают европейские решения и прежде всего переходят на алфавит. Это, к примеру, Вьетнам, символом которого может служить личность Хо Ши Мина, с равной легкостью владевшего русским английским и китайским. Японцы твердо стоят за традиционные решения: оказывается, у древней иероглифики есть еще скрытые достоинства. А в целом все пути по-своему хороши, обо всех них нужно знать культурному человеку.

Знакомясь с русскими полиглотами, мы погружаемся в изумительно богатую языковую среду. Помимо того очевидного факта, что русский язык – носитель древней и влиятельной культуры, нас особо заинтересует то, что по мере своего развития он тесно соприкоснулся со всеми способами решения проблемы многоязычия, о которых мы говорили. Отнюдь не исключением было то время, когда на крайнем северо-западе своего распространения русский язык образовывал смешанный русско-норвежский говор, на крайнем юго-востоке – русско-китайское (кяхтинское) наречие, а на крайнем востоке интенсивно взаимодействовал с языками американских индейцев. Выписывая сведения такого рода без разбора, мы могли бы потонуть в фактах и наверняка наделали бы ошибок.

Зададимся простейшим вопросом: куда были обращены интересы древнерусских полиглотов? Казалось бы, ответить на него несложно – в нашей письменности того времени ученых потрясает полная независимость ее от восточных литератур. Более того, если в древнерусскую словесность и попадали какие-то влияния Азии, то обычно… через европейские литературы. «Смею утверждать, – пишет Д.С. Лихачев, – что среди всех остальных европейских литератур древнерусская литература имеет наименьшие связи с Востоком».

Но если мы обратимся к истории лексики, то здесь все будет наоборот. При скромном числе ранних заимствований из западноевропейских языков в русский проникло очень много слов тюркского происхождения – деньги, товар, очаг, утюг, башмак, лапша и так далее и тому подобное. Да для этого нужны были долгие и взаимовыгодные контакты! Значит, хорошо, что мы не сделали поспешных выводов, ведь способы преодоления трудностей многоязычия в ту далекую пору отнюдь не были примитивны. Чтобы не заблудиться в лабиринте веков, мы возьмем как путеводную нить достижения отечественных языковедов.