– Твоя?

Я уставился на ее спину, пока она проходила вдоль стеллажей и проводила рукой по книжным полкам.

– Нет. Не потащу же я тебя в койку на первом свидании, – вырвалось у меня, и я чуть не засмеялся от собственной лжи.

Когда я открыл шампанское, оно хлопнуло, и я недовольно поморщился. Теряешь сноровку, Дворцов.

Алиса вздрогнула, а потом рассмеялась:

– А у нас свидание?

– Не знаю, – я подошел к ней, и протянул бокал, – Я не силен в романтических штуках.

– Это точно, – она сделала первый глоток, и я невольно залюбовался ее губами, на которых заблестели капли шампанского, – Надеюсь, ты не собираешься напиться?

– Еще не решил.

– Мне нужно будет вернуться, ты же понимаешь, – с укором сказала Алиса.

Я понимаю. Я кивнул.

– Обещаю, что отвезу тебя обратно. Итак, – я шагнул к ней навстречу.

– Итак, – она поморщилась.

– Как жизнь?

– Как видишь, – она снова сделала глоток.

Я сделал еще один шаг вперед, пока она над чем–то усердно размышляла. Она этого не заметила, и вздрогнула, когда я спросил, встав к ней почти вплотную:

– О чем ты думаешь?

– Да так, – она окинула взглядом помещение, – Это библиотека?

Я, молча, кивнул.

– Читаешь?

– Иногда, – сухо ответил я, наматывая длинную прядь у ее лица на палец.

Я даже не заметил, что это делаю.

– На французском? – она вскинула бровь, и уголки ее губ немного дрогнули.

– Не только. Здесь есть много интересных книг. Шекспир в оригинале. Байрон. Пушкин.

Во всяком случае, это то, что я нашел здесь утром.

– Дни мчались; в воздухе нагретом, уж разрешалася зима; И он не сделался поэтом, не умер, не сошел с ума, – неожиданно я вспомнил строчки из «Онегина» и озвучил их вслух, выпуская прядь белокурых волос.

Алиса ухмыльнулась, и, на мое удивление, парировала цитатой из того же произведения:

– Я знаю: в вашем сердце есть и гордость, и прямая честь. Я вас люблю (к чему лукавить?), но я другому отдана; я буду век ему верна.

Я вздохнул, и опустил голову, собираясь с мыслями. Потом отставил свой бокал на полку, и шагнул, прижимаясь к ее теплому телу. Она уперлась спиной в стеллаж, а я забрал у нее шампанское, поставив его рядом со своим. Ее зрачки расширились до невозможного размера, и я, не выдержав, запустил руку ей в волосы. Сдержав вопль отчаяния, такими короткими они стали, я наклонил ее голову назад и посмотрел на нее. На шее забилась жилка, губы приоткрылись, глаза бегали по моему лицу. Я наклонился к ней ниже и тихо сказал:

– Печально, что книги врут.

Алиса ответила мне нетерпеливым поцелуем, и обвила хрупкими руками мою шею. Я отчаянно простонал, когда ее теплые пальцы запутались в моих волосах, а губы начали жадно целовать каждый сантиметр моего лица.

Я стянул лямку сумочки с ее плеча, и она рухнула на пол. Запустив пальцы под ее водолазку, я крепко схватил ее за талию и отодвинул от стеллажа, а потом подтолкнул к двери. Она не стала сопротивляться, впрочем, как обычно, а просто завибрировала в моих руках, отвечая на мои поцелуи, дыша со мной в унисон и повторяя каждое мое движение.

Я взял край кофты, и она послушно вскинула руки, чтобы я протянул вещицу из тонкой черной ткани через голову. Выпутавшись из тугого высокого горла, Алиса нервно хихикнула, и проделала те же манипуляции со мной. Прижавшись ко мне всем телом, по прежнему облаченным в джинсы, она нащупала губами место на шее, где бился мой зачастивший пульс и начала мягко покусывать кожу над ним. Я издал какой–то первобытный звук, похожий то ли на рычание, то ли на урчание, и прикрыл глаза, запустив одну руку ей в волосы. Другой, я нащупал застежку бюстгальтера, она легко поддалась моим пальцам и в следующий секунду я отбросил и эту вещь в сторону. Обхватив Алису двумя руками, я сделал пару шагов, и упал вместе с ней на холодную кровать, застеленную жестким накрахмаленным бельем.

Ее кожа мгновенно порозовела от царапающего трения, а зрачки практически полностью закрыли радужку. В моей голове возник образ с нашей первой ночи в гостиничном номере: ее испуганные, но полные страсти глаза; хриплые стоны и крики; ее слабая попытка сопротивляться обоюдному желанию, с которым я сам боролся с первой секунды, как ее увидел. Одновременно расстегнув джинсы друг друга, мы неловко начали стягивать с себя остатки одежды, подавляя смешки и тихонько чертыхаясь.

Мои руки начали блуждать по ее обнаженным бедрам. Я улыбнулся двум тонким блестящим растяжкам, которые красовались на мягкой коже под выступающими тазовыми косточками. Они остались такими же, как и полтора года назад. Впрочем, вся Алиса осталась такой же: теплой, мягкой и податливой, как глина. Ее кожа была по–прежнему светлой, даже немного бледной, но мои поцелуи и прикосновения оставляли за собой розовые отпечатки, словно твердя о том, что она принадлежит мне и только мне.

В моей голове на долю секунды промелькнула мысль, что это – не навсегда. Что это – всего лишь сон, просто одно мимолетное приятное мгновение моей жизни. Что рано или поздно, эта девушка не будет вызывать во мне таких бурных эмоций и жгучего желания.

Но, посмотрев в ее голубые глаза, я понял, что ошибаюсь.

Мне всегда будет мало.

ГЛАВА 16

Вот оно. То чувство, которое я искал все это время. Я не могу описать его простыми словами: возбуждение, страсть, эйфория. Это не поддается простой логике, не объясняется формулами и подсчетами.