– О пасно, проникновение на нижнем периметре...

А потом понеслось как эпидемия:

– Опасно, проникновение, нападение на верхнем ярусе...

– Опасно, атакованы по всему периметру...

– Опасно, нападение...

– Если вы думаете, что я могу в таком шуме работать, то вы ошибаетесь.- и профессор с осуждением посмотрел на Зимина.

Тот неожиданно раскраснелся, как будто его только что отхлестали по щекам, и выскочил наружу. Профессор обернулся к Жилову, но ничего не успел спросить, так как Зимин неожиданно возник в дверях.

Еще несколько секунд верещала система, потом всё прекратилось.

Карлович улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой профессору.

Через несколько минут осмотра тот озвучил диагноз:

– Легкое рассечение кожного покрова на лбу, залатаем, как только у господина президента будет на это время. Сотрясения нет и быть не могло. Здоров как... как здоровый, - неожиданно закончил он и вопросительно уставился на Зимина.

Тот не понял его. Профессор уточнил

– Ну, если это всё, то мне надо в клинику, больные ждут.

Виктор Карлович благодушно открыл двери. Затем позвал помощника.

– Спустишься на последний ярус и проверишь пленников. Камеру "Б", затем "А".

Юрий растерянно посмотрел на Жилова, потом обреченно мотнул головой - он знал, что там установлена скрытая аппаратура, и проверять пленников не было никакой надобности. Он не успел сбежать, а хотел же... Его опередили события. Он только что сейчас поменял статус - и из помощника, вот так просто, превратился в пленника. В одночасье разрушились все его мечты. Неожиданно, негаданно, судьба повернулась к нему спиной.

Но Юрий выдержал этот удар и, гордо вскинув голову, прямо посмотрел в глаза своему бывшему боссу, и вышел вон.

Зимину стало не по себе - опять этот гордый и независимый взгляд... Сначала тот салага, теперь вот и из его бывшего окружения, и кто? Тот, кого он вытащил из грязи? Неблагодарный.

Его что-то стали раздражать эти гордецы, у которых нет ни положения в обществе, ни звания, ни кредита за душой. Выходцы из народа, голь и босяки... Серая, почти однородная масса в своем желании разбогатеть и выбраться из грязи в князи, которую надо держать в рамках и не давать выходить за пределы...Но поняв, что слишком зациклился на этих мелочах, сел на край лежака к Жилову и спросил, заглядывая в глаза:

– Давай сходим в бордель, а? Повеселимся? А то я что-то устал от этих событий...

Жилов внутренне содрогнулся от этих слов - он видел, как высшая знать развлекается: когда она имеет уже всё, и страстно хочет ещё и невозможного. Это было и мерзко, и страшно, а участвовать в этом...Но ему надо было играть до конца. Пока Джаев с командой не расшифрует информацию, и не поймут как противостоять бандитам, ему надо улыбаться и во всем потакать мерзавцу. Или пан, или пропал. Третьего не дано. Да, ещё: назвался груздем - полезай в кузовок...

И он скрепя зубы заулыбался и повернулся к Зимину.

– Хорошо, особенно с утреца, да на пуховую перинку... да с нежной девочкой...

Но тут генерал вспомнил, что его ждут дела и поважнее.

Он встал и уже совершенно другим голосом произнёс:

– Хорошо, вечером закатимся. А сегодня, если не ошибаюсь, нам надо быть для подтверждения слияния в планетарном правительстве. Поэтому пойдём в кабинет, кое-что распланируем, кое-куда слетаем, всё завершим сегодня, а завтра - на аудиенцию к братишке! Давно его не видел, да и ты познакомишься. Теперь мы с тобой в самых верхах крутиться будем. И ты получишь миллион кредитов, как и договаривались. Ты рад?

Жилов еле успел изобразить на своем лице радостную улыбку. Затем он, что-то вспомнив, спросил:

– А пацаны как? Что с ними?

– Вот черт, про них я и забыл. Да ничего, посидят недельку без пищи, более сговорчивыми станут. Ладно, пошли,- и он повернулся к выходу.

Жилов подавил в себе яростное желание тюкнуть того прямо сейчас по темечку. Но для решительных действий пока было рано. И он вышел вслед за ним. Улыбаясь и лебезя попутно - надо, так надо.

Как только помощник Зимина вышел из палаты, как его тут же скрутила поджидающая охрана и повела к лифту.

Юрий почти ни о чем не думал, а только считал этажи.

"Второй, третий ...пятый... седьмой... Приехали".

По злой иронии тюрьма находилась на последнем нижнем седьмом этаже. Цифра семь была числом Юрия.- где бы он не шел по жизни, его сопровождала эта цифра. Начинал просто считать дедов морозов на полке - семь. Служил в седьмой роте, в седьмом полку и в седьмой дивизии. Лежал в седьмой палате. Счастливый билет на экзамене тоже был седьмым. Жил в семьдесят седьмой квартире, и вставал в семь часов. И вот теперь - в тюрьму, на седьмой этаж.