Шрифт:
И тут рев зверюги перекрыл другой рев. К палаткам вылетел БМП-2, и с него ударила громовая очередь автоматической пушки. Зверь с наездником полетели кувырком, усеивая землю ошметками мяса и шкуры.
Лева стоял, оцепенев, не замечая воплей разоряющегося Бубенчикова. В голове у него забрезжила догадка о том, что может значить непокорное словечко "эллите" Но мысль эта была такой страшной и невероятной, что переводчик постарался от нее избавиться.
Майору Краснову было не до этой догадки. Вместе с другими офицерами побежал к убитому собакомедведю. Все кругом было в кровище, сам монстр был почти разорван на три части. Друид лежал в стороне неподвижно. Сергей подошел к нему, осмотрел и пощупал пульс и приказал везти в госпиталь, своим же сказал:
– Ну и какого хрена тянули до последнего с расстрелом зверя? И почему не нашлось в нужный момент КПВТ на БТР? 30-мм пушка, знаете ли, перебор по медведю.
***– Так как ты, говоришь, Тауринкс себя называл, друид? Что он точно рассказывал про себя? – спросил Шойфета майор.
– Что делает все, чтобы было в порядке со скотом, лесом. Чтобы урожаи были большие. Только я не понял, как, – пробормотал Лева, все еще в ужасе от зверя. И тут высказал свою догадку. – Товарищ майор, мне начало казаться, что он магией владеет.
– Только начало казаться… Поздно сообразил, студент.
Глава 4 Лес смыкал над дорогой ветки, и грязь, которая по всему владению Дейга уже высохла, чавкала под копытами коней. Гнедая кобылка под Линданом поминутно оступалась, угрожая выкинуть наездника из седла. Молодой чародей к верховой езде не был привычен – в детстве его бы никто не пустил покататься на единственном в селе старом мерине, а в годы ученичества он куда чаще передвигался при помощи открывателей ворот, чем в седле, благо гильдия огневиков отличалась богатством и могла позволить себе такую роскошь, как переброску магов-недоучек через чародейные створы. Кавалькада продвигалась по лесу медленно, но молодой наймит все равно удерживался верхом только немалыми усилиями, изрядно отвлекавшими его от раздумий. А пораздумать между тем было о чем. Едва поднятый владетелем ши скрылся из виду, ковыляя по дороге к стоячим камням, как Торион ат-Дейга развил бурную деятельность, не вполне Линдану понятную. Вместо того чтобы оповещать соседей, как сделал бы на его месте наймит, или даже послать весть в Андилайте, владетель, собрав малую дружину, отправился в запретный лес, взяв с собою и Линдана заодно с прочими замковыми чародеями. Юноша догадывался, какой окажется цель их пути, но высказывать вслух свои предположения не решался. Во всяком роду, а особенно – владетельском, найдется своя паршивая овца. Лес расступился внезапно, открывая взгляду широкую вырубку – дату, на краю которой, вдали от дороги, примостился низкий, наполовину вросший в землю дом. На дерновой крыше паслась привязанная к дымоходу коза. Линдану показалось, что хозяйство здесь ведется скорей с остервенелым усердием, чем с душой, отчего первой утекала красота, точно вода из трясущихся от усталости ладоней. Крепкие бревна, добротные доски – все сработано с запасом и на совесть, а все же нежилым, уродливым веяло от этого заброшенного хутора в лесной глуши. Никто не вышел встречать незваных гостей, никто не стоял в дверях, поясным поклоном приветствуя владетеля окрестных земель. Только ручной ворон покосился с насеста над крыльцом, разинул клюв в беззвучном карке и с прищелком захлопнул.– Эй! – окликнул Торион ат-Дейга негромко, но звучно. – Есть ли кто живой, люди добрые?
Дверь распахнулась внезапно. Возникшая на пороге женщина в первый миг показалась Линдану дряхлой. Потом он понял – она едва ли старше владетеля. Но в запретный лес редко забредали целители, способные стереть следы тяжелого труда с лица, выпрямить стан, разгладить руки. А главное – никакой целитель не может изгнать отчаяние из глаз, разве что ногтями выцарапать его из самой глубины зрачков.
– Пришел, – проговорила она с безумной убежденностью, словно факт присутствия владетеля на ее пороге требовал нечеловечески твердой веры для своего принятия. – Теперь убирайся, Торион. Ты и так принес нам немало зла.
Мгновение владетель мерил ее взглядом, потом, к изумлению Линдана, перехватил поводья, словно намереваясь повернуть коня.
– Стой! – донесся из глубины дома повелительный голос. – Я переговорю с ним.
Женщина обернулась, и на лице ее отразилось отчаяние.– Смерть! – вскрикнула она пронзительно, и ворон захлопал крыльями, недовольно ворочаясь на шестке. – Смерть!
Кое-кто из солдат торопливо сплевывал за спину, отгоняя злых духов.– Оставь, Тунья, – недовольно проворчал тот же голос, надвигаясь. – Я же сказал – поговорю с ним.
Отодвинув женщину, на крыльцо вышел узкоплечий бородач в истертой кожаной рубахе. На шее его болталась, будто в насмешку, тяжелая серебряная цепь.
– Здравствуй, Бран, – негромко приветствовал его владетель.
– И тебе привет, Торион, – сдержанно ответил бородач.
Дейга помолчал. Линдан, не вполне понимавший, что происходит, ощутил приближающееся откровение. Вот-вот прозвучат слова, призванные изменить судьбу этих двоих. И еще одно он заметил – несомненные черты семейного сходства между тем, кто стоял на пороге отшельничьего хутора, и тем, кто взирал на него с высоты седла. Только бородач был старше. Намного старше – пожалуй, вдвое.
Первым заговорил владетель, хоть и не сразу, будто, против всякого вежества и обычая, ждал, что нарушит тишину хозяин, тот, к кому пришли с просьбой.
– Я вернулся, чтобы просить тебя, Бран, – произнес он и снова замолк надолго. – Просить твоей помощи.
Линдан по едва заметным признакам догадался, каких сил потребовало от гордого владетеля это признание. Торион ит-Молой склонил голову.
– Не думал я, – выговорил бородач Бран, – что есть на земле Эвейнской сила, способная заставить тебя прийти ко мне с просьбой.
– На земле Эвейнской – нет, – отмолвил Торион. Женщина пронзительно, по-вороньи расхохоталась, и ворон на насесте забил крыльями.
– Смерть! – вскрикнула она. – Смерть! Погибель! Бран едва уловимо кивнул.
– А когда я говорил… да ты не помнишь, конечно, – бросил он устало.
– Отчего ж, – возразил Торион сдержанно. – Я все помню.
И бородач неизвестно отчего смутился.– Чего же ты просишь от меня, гордец Торион? – пробормотал он.