— Интеллект по женской линии передается.

— Сама придумала?

— Не забывай, я учусь на факультете психологии.

— Го-о-ол!

Мы с Еленой подскочили, я выронила тряпку, где-то заорала Милка. Настя вышла к нам, зажав книгу подмышкой.

— Я не могу в таких условиях книгу великого русского классика читать! Ненавижу толстые книги! И вообще у меня каникулы!

— Не увиливай, — приказала ей старшая сестра. — Все равно не пойдешь гулять, пока я не разрешу.

— Гулять? Какой нормальный человек пойдет гулять? На улице дым до небес и гарью воняет. Уйдешь и не вернешься. Я лучше тоже хочу футбол смотреть. Или пол мыть.

— Умница, — обрадовалась я, — иди помогай. Ваш пол надо бы поциклевать. Что за манера ножом на полу надписи оставлять?

— Какие?

— А вот смотрите: «здесь был Вася», — прочитала я, ткнув носком в чье-то увековеченное имя.

— Это наш сосед Василий Данилыч. Приполз как-то пьяный, папа его выгонял, а он на пол спать лег и автограф оставил, — вспомнила Настя, которая на пол давно не обращала внимания.

— А вот еще я под диваном цифры восемь, девять, пять увидела, когда там пол мыла.

— Ты и туда залезла? — скорчила рожицу Елена.

— А я чистоплотная!

— Да ну?! — изумление подруги было искренним, она еще помнила мою квартиру до ремонта.

— Так цифры на полу откуда? Еще один сосед-алкоголик ночевал?

— Нет, дедушка написал. В тысяча восемьсот девяносто пятом году родилась наша прабабушка, его мать, а может бабка, надо проверить, — сказала Елена, у которой родовое древо семьи было во всех подробностях зарисовано аж до семнадцатого века на старом рулоне обоев.

— Понятно, — ответила я, решив не вдаваться в подробности. Елена запросто могла развернуть обои и пичкать меня семейными преданиями до понедельника. Остановить ее можно было только так: — Кто пойдет со мной на второй этаж делать уборку?

— Пойдем, — вызвалась Настя. — Лучше уборка, чем книжка великих классиков.

Еще с нами пошла кошка. Близилось время обеда, и она решила о себе напомнить. Так о ней и так не забудешь, она все время на виду.

Милкины надежды на скорейшую кормёжку не оправдались — я была решительно настроена помыть полы во всем доме. У Насти решительности недоставало, но она имела перед глазами положительный пример — меня. Немного потоптавшись возле ведра и что-то обдумав, она призналась:

— Миля, ты только Лене не говори, ладно?

— Не скажу, — отозвалась я, бросая тряпку в ведро с водой.

— Правда-правда не скажешь?

— Да. Вот будет мне хамить, я ей вообще до самой смерти ни слова не скажу.

— До ее смерти, или до твоей?

— А ты хамить будешь — и тебе не скажу до нашей всеобщей смерти, — спокойно сказала я.

— Шутишь, да? Вы же с Леной подруги? — немного испугалась девочка, но только немного, не очень-то она мне поверила, и правильно. Чтобы со мной поссориться, надо очень сильно постараться.

— Шучу. Я вообще девушка с юмором. Так что ты хотела сказать?

— Там на полу еще одна надпись есть…

— Про клад?

— Про Лену. Под холодильником…

— И что же написано про Лену под холодильником?

— «Ленка — дура». Но я тогда маленькая была! Я просто на нее разозлилась и на полу нацарапала ножницами, а потом папа на это место поставил холодильник.

— И что сказал папа?

— Он не увидел, темно было. И еще там под ковриком…

— Что?

— «Ленка — пенка», — покаялась Настя. — Но я тогда еще младше была! Я уже выросла, я Лену люблю. Она хорошая.

— Конечно, она на полу не пишет про родную сестру, что та дура.

— Я же сказала, что маленькая была, я больше так не буду!

— Надеюсь.

— А хочешь, я обе комнаты на этаже помою? — с воодушевлением спросила Настя, наказывая себя за давний детский проступок.

— Хочу, приступай.

Девочка вытащила из ведра тряпку и ускакала в комнату. Я осталась у ведра. Кошка села рядом, преданно глядя мне в глаза, и этим взглядом намекая, что если у меня где-то заныкан черничный йогурт, то неплохо бы с кошкой поделиться. Я бы так и сделала, но вниз по лестнице идти было лень, и я решила пока помыть пол в холле второго этажа. Кошка, с моей точки зрения, изможденной не выглядела, и десять минут вполне могла потерпеть. Но Милка считала иначе.

— Ну? — посмотрела на меня она.

— Скоро, — ответила я.

— Да?

— Не хочешь ждать нормальный обед — иди лови мышей.

Милка решила, что это дельный совет, и пошла вниз.

На диалог Елены и Степана я бы не обратила внимания, если бы речь ни шла обо мне. Их разговор вообще протекал для меня как шумовое оформление.

— Слушай, Лен, девушкам можно верить? — спросил Степан.

— Девушки от природы доверчивые, всем верят. А конкретней? — прикинулась непонятливой Елена.