А если не исчерпалась? Именно для этого мы и приводим здесь длинные рассуждения психоаналитического плана, чтобы, по возможности, ближе подойти к характеру отношений, прямых или опосредствованных, Владислава Листьева.

Табу девственности, о котором и шла речь выше, можно проиллюстрировать сюжетами из литературы. В одной из народных комедий изображается, как простоватый парень отказывается жениться на суженой ему повеете, потому что она «девка, за которую первый поплатится жизнью». Он соглашается поэтому на то, чтобы она вышла замуж за другого, и хочет затем на ней жениться, как на вдове, когда она уже не опасна.

Табу девственности и часть его мотивировки нашли могучее изображение в известном драматическом образе, в Юдифи из трагедии «Юдифь и Оловерн». Юдифь одна из тех женщин, девственность которой защищается табу. Первый ее муж был парализован в брачную ночь таинственным страхом и никогда больше не решался дотронуться до нее. «Моя красота — красота ядовитой ягоды, — говорит она, наслаждение ею приносит безумие и смерть». Когда ассирийский полководец осаждает ее город, у нее созревает план соблазнить его своей красотой и погубить; она пользуется таким образом патриотическим мотивом для сокрытия сексуального. После дефлорация могучим и хвастающим своей физической силой и беспощадностью мужчиной она находит в своем возмущении силу отрубить ему голову и таким образом становится освободительницей своего народа. Огрубление головы известно, как символическая замена кастрации. Юдифь таким образом женщина, кастрирующая мужчину, лишившего ее невинности.

Таким образом мы можем сказать: дефлорация имеет не одно только культурное последствие — привязать женщину навсегда к мужчине. Она дает также выход архаической реакции враждебности к мужчине, которая может принять патологические формы, довольно часто проявляющиеся как задержка в любовной жизни брака, и этой реакции можно приписать тот факт, что вторые браки так часто оказываются более удачными, чем первые. Соответствующее табу девственности, боязнь, с которой муж у примитивных народов избегает дефлорации, находят свое полное оправдание в этой враждебной реакции.

Интересно, что встречаются женщины, которые как будто совсем разошлись со своими мужьями и все же могут делать только тщетные усилия расстаться с ними. Как только они пробуют обратить свою любовь на другого мужчину, выступает как помеха образ первого, уже больше не любимого. Анализ тогда показывает, что эти женщины привязаны еще к своим мужьям из подчиненности, но не из нежности. Они не могут освободиться от них, потому что не совершили над ними своей мести, в ярко выраженных случаях не осознали даже своих мстительных душевных желаний.

На том же основании покоятся и женские притязания на привилегии и на освобождение от стольких жизненных тягот. Работая над анализом души, можно узнать, что женщины смотрят на себя как на обделенных, безвинно урезанных приниженных. У очень многих дочерей ожесточение против матери имеет своим последним корнем упрек матери в том, что она родила ее на свет не мальчиком, а девочкой.

Если принять за тезис следующее обстоятельство, что убийца или вдохновитель убийства Владислава Листьева — женщина, то скорее всего преступление осуществлено на патологической основе. Известно, что люди становятся нервнобольными вследствие отказа в удовлетворении.

Под этим разумеется отказ в удовлетворении их либидозных желаний. Но, чтобы понять смысл этого положения, надо пройти длинный окольный путь. Ибо для возникновения невроза, который обусловил желание отомстить смертью, необходим конфликт между либидонозными желаниями человека и той частью его существа, которую в психоанализе называют его «Я», которая является выражением его инстинктов самосохранения и заключает в себе его идеалы о своей собственной сущности. Подобный патогенный конфликт возникает только в том случае, если либидо хочет устремиться на такие пути и целя, которые «Я» давно уже преодолело и осудило, которые, следовательно, «Я» считает навсегда запрещенными; поступает же либидо таким образом лишь в том случае, если у него отнята возможность такого удовлетворения, которое находится в соответствии с «Я» и с его идеалами. Таким образом, недостаток и отказ в реальном удовлетворении становится первым условием для возникновения невроза, который может исключить сам себя посредством физического устранения объекта.

Тем более должно поражать и даже приводить в смущение, когда в качестве наблюдателя узнают, что люди заболевают иногда как раз в тот момент, когда в их жизни исполняется какое-нибудь давнее и глубоко обоснованное желание. Получается такое впечатление, как будто они были бы не в силах вынести свое счастье, так как не приходится сомневаться в причинной связи между успехом и заболеванием. Имеется возможность познакомиться с судьбой женщины, ибо ее случай представляется типичным в подобных трагических переменах.

Хорошего происхождения и хорошего воспитания, она, будучи еще совсем юной девушкой, не сумела обуздать своей страсти к жизни. Она ушла из родительского дома, предалась разным приключениям и болталась по всему миру до тех пор, пока не познакомилась с одним художником, сумевшим оценить ее прелесть как женщины и почувствовать также и более тонкую организацию и в ее приниженном состоянии. Он взял ее к себе в дом и нашел в ней верную спутницу жизни, которой не хватало, казалось, лишь светской реабилитации для того, чтобы быть вполне счастливой.