Славы, однако, он не снискал, приехал из Берлина грустный: «Они этого не понимают, фотографируют ржавые городские трубы да голых баб. Это не для меня». Квартиры были профуканы впустую, жить стало не на что – раньше он их хоть сдавал. И тогда на первое место выступила другая причина, удерживающая его в лесу, также не вполне трезвая.

Это была любовно свитая, как гнездо заботливой птицы – из мелких щепочек, хворостинок и перышек… вылепленная, как голографическое изображение из отдельных лучиков и отражений, мистика света, которая лепилась тем азартнее и экстатичнее, чем больше неудач он терпел во внешней жизни. Функция мистики, зачастую компенсаторная или даже всегда компенсаторная…

Ну что ты все время смеешься, когда я начинаю рассуждать о мистике? Как человек, любящий мясо с кровью, соленые огурцы, физические упражнения, боль в мышцах и ветер в голове, – ну что я еще могу думать о мистике? Ну, разумеется, я не профессор истории религий, но в случае с Сергеем – художником – это было более или менее очевидно. Очевидно, что компенсаторная… Ну хорошо, хорошо – мне очевидно. Но я могу себе легко представить, что, живя в лесу в одиночку и питаясь к весне исключительно гнилой картошкой и испорченными консервами (там даже консервы портились), трудно было не слепить себе какой-нибудь успокоительной мистической апологии своего лесного жительства, тем более из такой удобной субстанции, как свет, – просто квинтэссенция мистики. Скорее даже – без этого было бы не прожить в лесу долгое время, если ты не христианский подвижник или что-то в этом роде.

Время тому благоприятствовало: из русского телевизора странные люди с нездоровым блеском глаз или, напротив, со зрачками, совершенно не отражающими света, без устали заряжали положительной энергией банки с водой, тюбики с зубной пастой и сапожным кремом или повышали потенцию на расстоянии. По городам и весям брели тысячи, если не сотни тысяч колхозных мистагогов, шаманов, гипнотизеров, колдунов и ведьм в шестнадцатом поколении, уча достигать астрала и транса, раскрывать и закрывать чакры, как простые глаза, или очищать карму от шлаков, а «снятие венчика безбрачия» стало такой же частой операцией на просторах родины, как и обычный аборт, или даже более частой. Я помню, одно время к нам в редакцию в Москве приходила некая «потомственная шаманка», предлагавшая «поправить карму газеты». Операция стоила всего 500 баксов. А самым забавным был какой-то чудак, который предлагал всем заняться с ним «сексом в астрале», а когда женщины с непривычки шарахались, он разъяснял, что это совершенно «не то, что они подумали», что здесь нет «никакой грязи» и что это – «почти молитва»… Он впихивал всем желающим и нежелающим отпечатанные методические рекомендации по этому поводу, где были изображены мужчина и женщина «в разрезе», сидящие в позе Лотоса, а из причинных мест у них распространялись круги, что-то наподобие радиоволн, – вероятно, это было схематическое изображение сексуальной энергии. Круги эти кучерявились по краям – в местах пересечения с сексуальными радиоволнами партнера. На лицах было довольно умело для такого мелкого рисунка изображено блаженство в виде «улыбки Будды». А мастер астрального секса монотонно-обыденным голосом разъяснял, что происходит на схеме и что необходимо предпринять, чтобы испытать неземное (астральное) наслаждение с любой, по сути, женщиной. Демонстрируя умение, он сажал свою ассистентку в кресло, делал несколько пассов руками возле ее живота, потом еще ниже, ближе к промежности, а затем с хрипом орал что было силы: «Пошел оргазм!» И тот вроде действительно «шел», поскольку ассистентка начинала стонать и извиваться, как это обычно бывает во время половых акций, особенно если их показывают по телевизору. Мы, кстати, пытались его убедить довести до оргазма секретаршу шефа; разумеется, на расстоянии, но он отговаривался тем, что, мол, работает напоказ лишь с «продвинутой» в его учении ассистенткой – как это обычно бывает у настоящих мистиков.

Так что времена эти были до такой степени насыщены мистическими исканиями, что сравниться могут разве лишь с временами, предшествовавшими рождению Христа.

Вот и художник конструировал что-то свое в этом же роде, какой-то свой «псковский дзен», поскольку дело было связано с очень, повторяю, подходящей, особенно для дзена, субстанцией – светом. Он что-то там писал, какой-то трактат о свете. Я не знаю, где он теперь, этот трактат, но однажды, когда я был в Пскове и у них на хуторе наездом, еще до нашей с тобой туда совместной поездки, случайно зайдя к нему в избушку, я увидел стопку машинописи на подоконнике, а в машинке торчала очередная страничка. Называлась рукопись тоже как-то странно, хотя, впрочем, и вполне традиционно для русских национально-мифологических изысканий с языческим присвистом – со всеми этими Сварогами, Стрибогами, Радомирами и Бусами Кресенями; то есть это был «чисто наш» – русский национальный дзен, что-то вроде, если память мне не изменяет, «Свет, Несвет, Пересвет, Челубей…» – и куда-то там еще. Ну да – и Челубей тоже. Челубей – это такой злой татарин, ну не злой, может, тоже добрый… отстань ты со своею политкорректностью, я люблю практически всех татар и даже всех японцев, кроме вот этого Челубея, который нашего богатыря Пересвета перед Бородинской битвой… тьфу ты черт, не путай меня – перед Куликовской… да, впрочем, тебе-то не все равно… короче говоря, Пересвет его, татарина, угвоздил, но и тот Пересвета достал… Но поскольку Челубей, вроде, сразу выпал из седла, а Пересвет удержался и смог доскакать на коне до наших и упасть так, чтобы никто из татар не видел, то победу и присудили нашему бойцу; а потом воодушевленные русские воины смели морально ущербленное от поражения этого Челубея татарское войско вместе с ненавистным нам татаро-монгольским игом. По крайней мере, так нам рассказывали в школе. И я хочу верить, что так оно и было – в 1380 году в районе маленькой реки Калки и большой реки Дон. Отсюда главного русского генерала прозвали Донским. Сей же знаменательный для русских поединок изображен на картине Васнецова с одноименным, кажется, названием, где ты его и могла наблюдать, а Челубей там выставлен, несомненно, злым, хотя, может быть, он и был добрейшей души человек, кто ж это теперь скажет… Именно поэтому я назвал его «злым татарином», а не потому, что ты подумала. Понятно? Кстати, подозреваю, что Челубей затесался в этот трактат не случайно: несчастливому монголо-татарскому поединщику было записано стать воплощением темного начала мироздания в построениях псковского фотографа-мистика.

Увидев рукопись в машинке, я, утратив деликатность (ты же знаешь, там, в Пскове, на природе, все перманентно пьяны – не до деликатности), кивнул на нее и спросил: «Трактат о свете?» И чувствую – угадал, поскольку ответил он что-то неадекватно грубое: не твое, мол, дело, не надо хватать что попало в чужом доме – и тому подобное, что, впрочем, было справедливо… И выдернул рукопись из машинки. Ну, не мое – так не мое, я не домогался боле, да и на грубость его уж не обижался, поскольку диагноз был ясен, – на него никто не обижался. Однако из дальнейших пьяных брожений и толковищ стало ясно, что уж слово «сатори» он знал, и это подтверждало наши с приятелем догадки о его философических разработках. Возможно, он знал это из каких-то популярных пропагандистских книжек про дзен, которых было напечатано достаточно к тому моменту, кроме того, у нас в конце советского времени был довольно популярен писатель Сэлинджер с его дзенскими изысканиями на американский лад, так что многие умевшие читать в «самой читающей стране» могли знать про дзен и оттуда. А коанами, как ты успела заметить, вроде знаменитого хлопка одной ладони, русская действительность и сама по себе чревата.

Ну что ты опять цепляешься к словам? Это мы сами себя так называли при социализме – самая читающая страна. Это не зазнайство, это, скорей, ирония… Просто делать больше нечего было, кроме как читать, вот все и читали напропалую, и пили тоже. Нет, сейчас, слава богу, и читают, и пьют гораздо меньше.

Ну ладно, вернемся к сатори и коанам… Да, да, я знаю, что тебя больше всего поражал один из них – в виде кажущегося морального парадокса: «Бьет – значит, любит». Я тоже считаю, что это великий русский коан, не вполне оцененный зарубежной дзенской общественностью и имеющий, по крайней мере, два генеральных смысловых направления интерпретации. В одном, если его воспринимать с позиции нормального европейского сознания, – чистый парадокс, выключающий разум, как и положено всякому приличному коану. В другом же смысле он даже перестает быть коаном, а представляет собой, скорее, обычную дзенскую народную мудрость: если муж бьет жену, то он просто хочет, чтобы самый близкий человек достиг таким образом быстрейшего просветления. А это ли – ты только вдумайся, любимая! – не свидетельство настоящей любви? Именно так и надо понимать это выражение, ведь, как ты знаешь, великие дзенские учителя били своих учеников для ускорения просветления даже и палкой по голове.

Ну, а мне все же более любезен один старинный армейский коан, отсылающий к временам моей красноармейской юности: «Молчать, я вас спрашиваю!» Или такой вот, объединяющий время и пространство в нерасторжимом единстве, как «Копать от забора и до обеда!» Ну – что делать! – с привязанностями юности не поспоришь. Им трудно противиться.

В лучших дзенских традициях, усугубленных русской сивушной разорвирубашистой категоричностью, он не считал окружающих способными понять его учение в результате простого разъяснения – его можно было лишь «постичь», взобравшись на определенную духовную ступень (а нам с моим армейским приятелем до этого было еще далеко), поэтому в суть учения он никого не посвящал. Возможно, он не считал себя вправе иметь учеников или просто не видел достойных вокруг, короче говоря, пропагандой учения он не занимался. Может быть, чтобы заслужить это право на посвящение, надо было всю зиму, как и он, есть гнилую картошку с консервами и грибы во всех видах – соленом, сушеном и маринованном. Я вообще подозреваю, что это был как раз довольно существенный элемент просветления: организм слабел, голова кружилась, возможно, и глюки какие-то появлялись от гнилой картошки и грибов, которые он поедал в большом количестве и летом и зимой.

Ведь счастье, равно как и несчастье, по существу, имеет химическое происхождение (не говоря уж об обычном даре пророчества), что было замечено еще в древности. Дельфийский оракул, как известно, предсказывал судьбу, исключительно нанюхавшись предварительно серных испарений в своей пещере. И ведь ты представляешь – в России очень многие регулярно употребляют в пищу грибы, а особенно жители лесной полосы, для них это едва ли не главная пища! Может быть, именно по этой причине все наше население находится в состоянии постоянного воодушевления? Не на любовь ли к грибам постоянно намекают русские, когда говорят о своей повышенной «духовности»?