И как долго сказка ни сказывается, но скоро уже катил дядюшка Хо по Сибири в обратную сторону. И катил он уже в другом качестве, всего-то семь лет прошло, а возвращался он в Москву тяжеловесом, даром что на вид не скажешь. Много народу о нём теперь знало, много народу (и какого!) в нём участие приняло, и практика, и теория, и языки, всё было при нём, даже и тюремная отсидка, а ведь никто иной как Махатма Ганди сказал, как в граните отлил, что человек, не побывавший в заключении, не может считатся полноценной личностью.

В Москве его встретили как героя. И не просто как героя, а как героя, вернувшегося с того света. В Москве ведь тоже газеты читали и студенты из Индокитая точно так же, как и французы, считали, что Нгуена нет уже в живых, они даже и заочную траурную церемонию организовали, но дядюшка явился им подобно птице Феникс, добавив ещё сияния в окружавшую его ауру несгибаемого революционера.

А потом он отправился в Крым, лечить застарелый, полученный в гонконгских застенках туберкулёз. И произошло чудо, покинув санаторий, дядюшка Хо прожил после этого почти сорок лет. Нет на свете лекарства целительнее, чем волшебный ялтинский воздух.

Пришла пора нам с дядюшкой на время расстаться. Вы уже имеете некоторое представление о его личности, кто он, что он и с чем его едят. Рецептура сложная, конечно, но не уникальная. А теперь из микромира перенесёмся в мир макро. Взлетим повыше и окинем Шар Земной орлиным взором. А потом, не теряя из виду Вьетнама целокупно и в частностях, оттопырим чуткое ухо и прислушаемся. Обнаружим мы, что эфир полнится звуками. В том числе и человеческой речи. Настроим фильтр таким образом, чтобы он реагировал на слова "США+Вьетнам" и посмотрим, какую словесную добычу наши сети нам принесут. Как только мы это сделаем, то обнаружим, что самым употребимым словом применительно к этой связке будет слово "авантюра".

"Американская авантюра во Вьетнаме".

Неважно, верят ли или верили в то, что они писали и пишут все эти аналитики, обозреватели и собспецкоры, но нам никуда не уйти от той очевидности, что в "американскую авантюру" верит массовое сознание. Другими словами, уже неотфильтрованными, люди, те самые люди, которые покупают лотерейные билеты, играют на бирже, в карты и в шашки, усаживают себя перед телевизором, отдают кровно заработанное чёрти кому и по первому зову бегут защищать Белый Дом, свято верят, что государство ничем не отличается от них и точно так же "голосует сердцем".

Попробуем не быть похожими на легковерных и, не поверив, что у МММ нет проблем, разберёмся хотя бы в первом приближении с тем, как США вообще оказались во Вьетнаме. Ну и заодно с действиями американцев тоже, кто чего хотел, кто что получил, кто выиграл, кто проиграл, кто пирамиду строил и кто куш сорвал. Одним словом, попробуем разобраться была авантюра авантюрой или была она чем-то другим.

Далеко мы ходить не будем, а начнём с 1941 года.

В феврале 1941 года в США было опубликовано эссе, немедленно ставшее известным каждому американцу. Ничего удивительного в этом не было, так как эссе написал человек по имени Генри Лус, а сделать так, чтобы быть всеми услышанным, ему ничего не стоило - он был издателем, создавшим к 1941 годку такие рупоры как журналы Time, Life и Fortune.

Эссе называлось достаточно просто - The American Century или "Американский Век". Несмотря на кажущуюся простоту не только названия, но и содержания, а, может, именно благодаря доходчивости эссе сегодня (да-да, даже и сегодня) почитается как "… one of the key documents in the history of America…".

Если попытаться изложить суть написанного Лусом одним предложением, то можно сказать, что эссе призывало Америку осознать себя, осознать своё положение в мире и выйти из изоляции.

Вот ключевой абзац эссе:

Столь значимым артефактом американской истории эссе делает то, что оно было проговоренным словами решением тогдашней элиты США. "Декларацией о намерениях". Чем-то вроде "иду на вы". Не по букве, но по духу оно соответствовало сталинскому "мы отстали от передовых стран на 50-100 лет и мы должны пробежать это расстояние за 10-15 лет, иначе нас сомнут".

И Сталин, и выражавший в 1941 году интересы американского общества Рузвельт не только понимали суть происходивших событий, но они оба увидели в них возможность "прорыва". Оба увидели в надвигавшейся (в американском случае уже надвинувшейся) второй фазе мировой войны исторический шанс. "Либо мы этот шанс используем, либо нет."

Пан или пропал.

В приводимой повыше цитате из The American Century обращает не себя внимание настойчиво проводимая мысль - "если среда, в которой существует Америка, неблагоприятна для американского образа жизни, то винить в этом Америке некого, кроме самой себя."