Сом и в самом деле достал из ножен жуткого вида клинок, который звался так же, как и сам землянин. Теонг попятился.

– Эй-эй, ты чего? Не надо меня вскрывать! Зачем? Я умру, если ты меня вскроешь.

– А если я тебя не вскрою, то умру я. Тебя ведь для того и слепили, чтобы меня угробить. Скажешь, нет?

– Конечно же нет! Зачем мне тебя… это… угроблять? Я даже не знаю, что это такое. И меня никто не лепил. Я ведь не глиняный!

– А вот это мы сейчас и проверим, щипать твою рать, – выставив нож, двинулся к тохасианину сталкер.

Теонг отшатнулся и поднял руки:

– Стой, стой, не надо! Ну хорошо, если ты не веришь, что я живой, дай мне свой ножик, и я сам чуть-чуть себя порежу. Ты увидишь, как потечет кровь.

– Дать тебе ножик? – злобно хохотнул Сом. – Чтобы ты меня им же и пришил?

– Да зачем мне тебя пришивать? И к чему я тебя пришью?.. Или это такая идиома? Пришить – значит убить? – догадался тохасианин. – Но зачем мне тогда твой нож? Я бы мог легко убить тебя из автомата.

Зря он это сказал. Сталкер тут же вогнал клинок в ножны и навел свой автомат на Теонга.

– Хочешь, объясню, в чем твоя ошибка, барби бессисечная? – прошипел землянин. – Или даже не твоя, ты-то всего марионетка, а твоих кукольников?.. Эй, ты, Зона, слышишь меня, щипать твою рать?!..

– Меня зовут Теонг, а не Барби, – почему-то сильно обиделся на это непонятное, но наверняка весьма нелестное обращение тохасианин. – И я не марионетка.

– Неважно, как ты себя называешь, зовись хоть Папой Римским, правдивей от этого не станешь. А ошибок в тебе даже не одна, а сразу пачка. Начнем с того, что на тебе нет комбеза, а Тимоха, когда ласты склеил, в комбезе был.

– Комбез могло рекой унести! – завопил Теонг. – Или кто-то снял, пока я был без сознания!

– Чтобы река умела молнию расстегивать и липучки отлеплять – у нее руки должны иметься, редить твою рябь. А сними его кто-то с тебя, он бы и оружием не побрезговал, и тебя вряд ли целехоньким бы оставил. Но даже если так… Тимохин костюм здорово изгваздался, мы же в туннеле на брюхах ползали. А на тебе – новенький, чистый, отглаженный, как только со склада!

– Он не новенький! Просто его водой вымыло, а когда он сох, то разгладился.

– Ага, сам. Пока ты без сознания валялся, он быстро за утюгом сбегал и сам себя погладил. Мне бы такой костюмчик, рябить твою гладь! Может, он еще чего сам делать умеет? Тогда и жены не надо.

– Я… – начал было тохасианин, но сталкер его перебил:

– Помолчи, буратино неструганое! Я тебе еще главный аргумент не привел, щипать твою рать. Видишь ли, винни-пух безопилочный, у моего Теонга ног не было.

– Как это не было? – возмутился тохасианин. – Они были, только парализованные!

– Во-о-оот, даже ты не знаешь, чебурашка микроухий, – торжествующе заулыбался сталкер. – А ведь ног-то у моего другана с Хрюкаса не было. Совсем не было. Я их лично видел, редить твою рябь, совсем отдельно от Тимохи. Ему их, видишь ли, змейка откусила. Ма-а-аленькая такая змейка, ужик практически. Метров тридцать длиной, не больше. А твои ноги где? На месте, рябить твою гладь. Вот и уноси их скорее, покуда я добрый. Патронов мне на тебя жалко, матрешка ты ногастая. И руки марать не хочется – вдруг тебя каким говном накачали.

– Сам ты говно! – вскипел вдруг Теонг. – Вот тебя уж точно не знаю чем накачали… Тупостью, твердолобостью, злобой какой-то мерзостной!.. Неужели на вашей Земле все такие, солить твою плешь?!

Лицо Сома вытянулось.

– Как ты сказал?..

– Говно… – потупился тохасианин, которому и впрямь стало очень стыдно за свою неожиданную вспышку.

– Да нет, говно – это ладно! Ты ж «солить твою плешь» сказал!

– Научишься тут… – буркнул Теонг.

– Тимоха, так это что, и правда ты? – заглянул ему в глаза сталкер.

– Нет, это Роза из Мурманска, – съязвил тохасианин.

– А сиськи тогда где же? – хохотнул ставший вновь похожим на себя Сом. – Они у нее такие – о-го-го! – ни под каким камуфляжем не спрячешь!

– На спине узлом завязала, – продолжал дуться Теонг. – Или змея отгрызла… – Тут он вздрогнул вдруг и округлил глаза: – Погоди… Ты сказал, что мои ноги… Ты и правда их видел?.. Я ведь помню, как там, под водой, мне стало очень больно, сначала тут, а потом тут, – показал он поочередно на ноги. – Так значит, их и правда… откусили?..