Трехчастная модель мира, пронизываемого мировым деревом, совпадает со скандинавской и многими другими. Таким образом, культовая ладья, предназначенная для реального плавания по воде, приспособлена и к мифологическому вертикальному проникновению в верхний или нижний миры. У маори кости при вторичном погребении складывались в модель лодки, которую помещали на вершину реального дерева{90}.

С культом предков связано представление о способности духов предков навещать живых, вселяясь в камень. Поэтому камни не совсем обычной формы (цилиндрической или в форме человеческой фигуры) приносили домой. Их размещали на чердаке или на алтаре в жилище, на верхушке груды камней, лежащих у крайних домов деревни. Они имеют свой особый термин на разных языках Индонезии, который переводится как «священный камень» или, образно, «глаз места жертвоприношений»{91}.

Особой силой наделялись камни, находящиеся на алтаре храмов, больших общинных домов, в которых ранее проводились церемонии в присутствии всех членов большесемейной общины или патронимии, и в селении вождя территории. На эти камни клали продукты, считавшиеся подношениями духов предков, и обращались к духам с просьбой о помощи. У некоторых народов Восточной Индонезии наряду с камнями вместилищами духов предков считались также черепа умерших людей. Спустя определенное время после похорон их отделяли от сгнившего трупа и вешали в общинном храме. В определенное время черепам приносили жертвы и обращались к ним с просьбами о помощи{92}.

Согласно религиозным обычаям африканцев дурру спустя три месяца после погребения их вождя из могилы извлекается его череп. Он помещается в сосуд из тыквы, приносится в жилище и раскрашивается. Перед жатвой жрец поливает череп жертвенной кровью и просит, чтобы войны протекали успешно, урожай был богатым, дети рождались здоровыми, а люди не умирали молодыми{93}.

У суданских бокко череп считался гарантом чадородия. Через год после погребения могилу предка принято было разрывать, чтобы достать его череп, который омывался и помещался в специальном домике. Если женщина оказывалась бесплодной, ее отец обращался к черепу: «Ты — старый отец, ты уже давно умер. Ты родил меня до того, как умер. Теперь я родил дочь. Она замужем, но не имеет ребенка. Ты — старый отец, и я прошу тебя, дай ей ребенка»{94}.

У народа фанг (Габон) черепа предков хранятся в особом коробе вместе с семейными ценностями. На крышке такого реликвария помещается деревянная статуэтка биери — страж либо вместилище духа предка. Количество хранимых черепов свидетельствует о древности рода. У бакота прах предков в домашнем реликварии охраняют фигурки мбулу Чем больше черепов хранится в таком реликварии, тем знатнее семья{95}.

Вызывают интерес и примеры погребальных обычаев в Торресовом проливе (группа тихоокеанских островов между Австралией и Новой Гвинеей).

Сперва труп кладется на решето, которое горизонтально покоится на четырех столбах. Из тела выжимают жидкость, затем через значительный промежуток времени отделяется голова, лопатки или берцовые кости, а остальное закапывается в землю или бросается в воду. После этого устраивается несколько погребальных торжеств. Закутанные в тростник фигуры выводят различного рода церемониальные танцы, представляющие собой умерших. Важным обычаем является торжественное преподнесение черепа оставшимся в живых родственникам покойника{96}. В отдельных случаях его кладут на ночь на старую постель умершего, так что он как будто продолжает спать среди своих родных, наконец, отец или глава семьи возлагает череп себе на голову.

В Мобиэ у мыса Йорка, спустя несколько месяцев после погребения, вновь выкапываются кости умершего. Царек (вождь племени) с черепом в руках является среди мужского населения. В этот момент ему все дозволено, даже убийство, потому что он действует от имени покойника. Значение, придаваемое черепу, очевидно: душа покойного проявляет свою деятельность в лице владельца черепа{97}.

Обитатели немецкой колонии из Новой Померании рассекали черепа своих родных на две половины таким образом, что задняя часть совершенно отпадала. Удалив с передней половины все мягкие части и прикрепив нижнюю челюсть, они вылепляли на ней лицо из извести, которую раскрашивали еще красками. Затем они прикрепляли к верхним концам нижней челюсти поперечную палочку так, чтобы можно было ухватиться за нее зубами. С маской на лице, сделанной из черепа родственника, какой-нибудь танцующий папуас, очевидно, полагал, что при диком возбуждении, которое охватывает его в пылу движений, на него нисходит дух почившего предка{98}.

Вдовы с Тробриандских островов (Папуа — Новая Гвинея) насаживали черепа своих почивших мужей на колья — они служили им своеобразным оберегом, а некоторые использовали их в качестве горшков{99}.

На Тиморе записаны обряды ворожбы над некоторыми частями человеческого тела: волосами, ногтями, черепами умерших. В этих случаях применялись приемы парциальной магии{100}.

Похожие верования существовали и среди африканского племени фан. Во время ритуальных церемоний, связанных с культом предков, они брали черепа, воплощавшие самих умерших, и производили с ними танцевальные движения, наподобие детских игр с куклой. Зачастую для танцев использовали специальные конструкции — наголовники, в которые монтировался настоящий череп предка, или деревянное изображение головы, обтянутое кожей умершего (в некоторых случаях — убитого раба). Замаскированный танцор представлял умершего сородича{101}.

В некоторых племенах практиковался уже упомянутый выше культ нижней челюсти. Украшения из раковин на шее туземцев в Новой Померании (Новой Британии) «деварра» служили своеобразным денежным эквивалентом. На этой основе возник культ воровства ожерелий. Желающий обогатиться за счет соплеменника должен был ночью проникнуть в его жилище. Во время сна хозяина над его головой похититель размахивает волшебным амулетом, известным под именем «кинакинау» — нижней челюстью человека, насаженной на верхний конец деревянной палки и разрисованной в виде причудливой физиономии, представляющей воплощение духа Таун, обладающего чудодейственной силой наводить на людей крепкий сон{102}.