Если на карте Финляндии, Восточной Пруссии, Польши, Чехословакии, Венгрии и Румынии поставить флажки в местах расположения вражеских частей и сосредоточения их войск, то даже не посвященному в военные дела человеку станет ясно то тревожнейшее положение, в котором оказалась наша страна летом 1941 года. В каждом приграничном селе, в каждой деревне, хуторе разместились вражеские солдаты и боевая техника. Не на отдых же, в конце концов, они сюда пришли?

И.В. Сталин прекрасно понимал и знал, что рано или поздно военное столкновение между Германией и СССР произойдет неизбежно. Еще в марте 1940 года, отправляя нашу военную делегацию в Берлин для закупки боевой техники, И.В. Сталин откровенно сказал руководителю группы: «У нас, конечно, договор с Германией о ненападении, но вы учтите, что фашизм — наш злейший враг и война у нас с ним неминуема» [186] .

И для такого высказывания советского вождя были все основания. Центр непрерывно получал огромное количество информации о военных приготовлениях Германии, которая не проходила мимо внимания Сталина. Маршал Советского Союза К.А. Мерецков (являвшийся в 1940 году начальником Генерального штаба РККА) вспоминал: «Главный (так в ту пору называли за глаза И.В. Сталина) дал указание тщательно следить за перегруппировкой и сосредоточением немецких войск, за перемещениями их командного состава и штабов в Восточной Пруссии, Финляндии и Румынии… Велено интенсивнее готовиться к проведению общевойсковых учений в приграничных округах и быстрее завершить разработку плана оборонительного строительства» [187] .

И это требование вождя советского народа беспрекословно выполнялось. В стране был взят курс на значительное увеличение количества войсковых соединений, огромные темпы перевооружения войск, форсированное строительство укрепленных районов и других важных объектов на западных границах страны. Была проведена закупка боевой техники, находившейся на вооружении германских войск и авиации, чтобы советские воины могли с ней ознакомиться и научиться ее уничтожать в боях.

Большие организационные мероприятия проводились в войсках РККА и на флотах [188] . Но для их проведения требовалось какое-то мирное время.

Опасаясь, что любой вспыхнувший конфликт на границе может преждевременно развязать крупномасштабные боевые действия, руководством страны и армии вводились различные (иногда и непродуманные) ограничения на боевую деятельность войск, ограничивалась деятельность командующих округами и армиями, направленная на повышение боевой готовности вверенных им войск. Маршал Советского Союза К.А. Мерецков так вспоминал об этом трудном предвоенном периоде: «Общая направленность работы была таковой: не делать непосредственно в приграничной зоне ничего, что могло бы спровоцировать фашистов или как-то ускорить их выступление против нас; осуществлять мероприятия, необходимые для укрепления обороноспособности страны, но не поддающиеся учету со стороны немецкой разведки» [189] .

Да, каждый отсроченный день войны, каждый час и минута работали в пользу Советского Союза.

Знали ли о возможном нападении фашистской Германии военные моряки? Конечно, однозначно ответить на этот вопрос нельзя, но то, что они не исключали такой возможности, было вполне вероятным. Поступавшие командованию ВМФ и флотов данные о сосредоточении немецких войск на границе с СССР, ввод их частей и соединений на территорию Финляндии и Румынии, участившиеся визиты германских кораблей в порты этих государств, интенсивная воздушная и корабельная разведка состояния наших военно-морских баз, ускоренный отъезд из Берлина семей сотрудников аппарата советского военно-морского атташе — все эти факты, безусловно, наталкивали на самые мрачные предположения.

Адмирал Н.Г. Кузнецов так характеризовал этот сложный период: «К началу 1941 года к нам стали просачиваться сведения о далеко не мирных намерениях Гитлера. Сперва сведения эти были скудными, потом они стали носить более разносторонний и в то же время определенный характер… Сводки Генштаба и донесения с флотов приносили тревожные вести… Думал ли об этом Сталин? Конечно думал. Полагаю, что у него было твердое убеждение, что война неизбежна, что она обязательно вспыхнет на западе или на востоке. А возможно, в одно и то же время и там и тут. Недаром же наши войска сосредотачивались одновременно и на западе и на востоке. И тут и там укреплялись границы. Да и перемещения крупных военачальников в конце 1940 года и в начале 1941 года тоже говорят о подготовке к войне «на два фронта». Вообще же, подготовка к возможному военному конфликту началась значительно раньше и проводилась последовательно с огромным напряжением сил» [190] .

Не было сомнений по этому поводу и у командного состава советских флотов. Вот что вспоминал командующий Северным флотом А.Г. Головко: «…война, развязанная немецким фашизмом в Европе, все ближе придвигалась к нашим государственным границам… Ни у кого из нас, кто размышлял над обстановкой и присматривался к поведению гитлеровцев, не было уверенности, что мы доживем до лета без войны» [191] .

Учитывая серьезность угрозы фашистского нападения, командование Военно-морского флота взяло курс на всемерное повышение боевой готовности своих соединений и частей, быстрейший ввод в строй ремонтировавшихся и достраиваемых кораблей. Был проведен и целый ряд других мер, к которым относились [192] :

— создание на флотах маневренных соединений (боевого ядра), состоящих из кораблей различных классов, в зависимости от поставленных перед ними оперативных и тактических задач;

— 26 февраля была издана директива Главного морского штаба, согласованная с Наркоматом обороны СССР, в которой флотам была поставлена задача на разработку планов прикрытия, включавших совместные действия сил и средств флота и армии на случай внезапного нападения противника. В документе четко указывалось, что противником следует считать коалицию государств во главе с Германией (Румыния, Финляндия, Венгрия, Швеция и Италия). На востоке предполагалось вооруженное выступление Японии;