Ледоход — захватывающее зрелище. Противоположный отлогий берег скрылся под водой. Огромная льдина, сокращая путь, сломала длинный забор и подмяла его под себя.

— Так и надо было ожидать, друзья мои! — воскликнул Николай Николаевич и пояснил: — Обилие снега. Дружная весна. И ночи теплые.

Иван Матвеевич подумал о предстоящей борьбе со стихией. Он хотел спросить краеведа о масштабе наводнения, но в это время за его спиной раздался певучий голос Капитоновны:

— Соколик! — Она радостно перекрестилась: — Больной-то заговорил! Трижды сказал: «Могила». Видать, все ж к земле тянет…

— Нет, Капитоновна, старик жить хочет!

Алеша пригласил Воркуна в соседнюю комнату:

— Иван Матвеевич, он, может, имел в виду свой склеп, где схоронил золото. Теперь я понимаю, почему зимой Солеваров «молился» в надгробной часовенке…

Не успели чекисты вернуться в большую комнату, как в нее вбежала Люба:

— Начальник! Они у постели Солеварова!

Вдали зашумело, загрохотало и разом стихло. Иван выглянул в окно. На стыке двух рек черным пятном плыл рухнувший деревянный мост, который только что соединял Соборную с Торговой стороной. Мелькнула мысль о западне. К счастью, Солеварова и турист в таком же дурацком положении.

Калугин остался на берегу. Он лишь помог чекистам спустить лодку на воду. По признанию Боженьки, на этом ушкуе «черные ангелы» ушкуйничали — совершали ночные набеги под «ватаманством» Пашки Соленого.

Теперь командовал Иван Матвеевич, сидя на корме с рулевым веслом. Гребли Леша и Люба. Иногда Смыслов брал багор и расчищал путь среди больших и малых льдин.

За ними наблюдали из большого каменного дома. Ланская махала белым платком. Она не видела, но догадывалась, что на реке льдины стукались, налезали друг на друга и раскалывались. Кругом шуршало, шипело, крутилось.

Нет сомнения, что энергичная Солевариха сумеет организовать переправу. Надо было спешить — первыми откопать клад и организовать засаду. Есть смысл взять туриста в самом склепе, тогда скорее развяжет язык.

Сильное попутное течение быстро доставило просмоленное суденышко на Торговую сторону. Но случилось нечто непредвиденное. Еще утром от Красного берега лед оторвал пристань — длинную баржу, которая концами прижалась к каменным быкам железнодорожного моста, и в зажатом месте реки взгромоздился плотный зажор.

Полисть разом вышла из берегов. Гостиный двор, площадь Революции залило водой. По улицам заскрежетали льдины. Волны бились о стены домов и сносили заборы. На высоких крылечках сидели крысы, кошки, собаки. А вода прибывала каждую минуту.

Неделю назад Калугин предупредил председателя исполкома о возможном наводнении, но в своем отечестве нет пророков — бедствие захватило Руссу врасплох. Повсюду срочно возводили настилы, сколачивали плоты, ремонтировали лодки.

Да, неутешительная картина. Все низины города под водой. От стихии всегда неудобства, беды, жертвы. И в то же время какое богатое зрелище — венецианский пейзаж! Под окнами двойное солнце, крылечные пристани, «гондолы», а волны гуляют и плещутся меж белых арок Гостиного двора.

Воркун повернул ушкуй на Александровскую улицу. По ней пожарники на длинных линейках везли школьников. Ребята возбужденно кричали. На плывшем черном комоде жалобно мяукал серый котенок.

Иван Матвеевич подрулил к комоду. Леша спас дрожащего мокрого котенка. Школьники благодарно замахали руками.

Туча накрыла город. Заморосил дождик. Ветер гнал волны в сторону Спасо-Преображенского монастыря, который, как и все старинные храмы, был воздвигнут на высоком месте.

Центральная площадка, окруженная церквами и монастырскими корпусами, забита народом. Здесь спасались те, квартиры которых затопило. К людским голосам и детскому плачу примешивались мычание коров и лай собак. А из открытой двери собора доносилось песнопение. Духовенство тоже «откликнулось» на стихийное бедствие: день и ночь служило молебны, умиротворяя разгневанную богородицу.

Вода залила монастырский сад и подобралась почти к самому кладбищу. Между могил виднелись люди. Они осматривали надгробные памятники.

Дождь кончился. Снова выглянуло солнце. Воркун загнал лодку в кусты бузины, а Леша помог Любе выскочить на сушу.

Работа в уголовном розыске пригодилась: Иван, действуя финкой, легко открыл старый замок часовенки. Пахнуло ржавым железом. Алеша поднял дверцу склепа и, приняв спички от начальника, спустился вниз по кирпичной лесенке. Он скрылся меж двух свинцовых гробов.

Вспыхнул огонек. Раздались шаги. Заскрипела железяка. Что-то брякнулось о цементный пол. Затем из темноты показалась довольная физиономия молодого чекиста:

— Нашел! Нашел!

— Вылезай, дружище…

Люба метелкой подмела пол склепа-часовенки, Воркун закрыл двери. Он рассчитал, что сейчас турист не придет за кладом: светло и зеваки бродят по кладбищу.

На всякий случай Иван оставил возле часовни Лешу и Любу.

Вечером Воркун вернулся с Калугиным. Они принесли молодым чекистам бутерброды и две бутылки молока. Дежурные доложили, что никто не подходил к солеваровской часовне.