— Завтра утром я куплю большой новый мяч. Отдай его детям, — проговорила мать. — А на сестру не обижайся.

Отец услышал эти слова. Резко открыл дверь и бросил матери:

— Не старайся успокоить сыночка. Он сейчас же пойдет и отдаст им свой новый футбольный мяч. Тот, который я подарил ему в день рождения, а потом… Потом посмотришь, как быть дальше. — И он снова вышел на балкон.

Мать наклонила голову. Глаза ее были полны слез.

А Шариф… его слезы высохли. Он с удивлением и раздумьем глядел вслед отцу. Случилось что-то важное, страшное, чего он не забудет никогда в жизни…

…Он еще не знал, не мог понять, что все его родные считают себя виновными в происшедшем. Он думал, что виноват один.

Если вы бывали в Ленинабаде, то знаете, что с севера город огибает Сыр-Дарья, а за ней начинается каменистая степь, достигающая подножия горы Могол. Гора эта не высока. На ней нет ни ледников, ни рек с бурными водопадами, ни рощ. Весной склоны гор покрываются свежей травой, на которой пестрыми пятнами выделяются цветы. И тогда многие жители города ходят на гору Могол собирать подснежники, а попозже — тюльпаны и кислосладкий ревень, его здесь очень много. Стоит ли говорить, что чаще других ходят сюда мальчишки.

В год, когда и я еще был мальчишкой, в самом начале апреля, мы договорились с моим товарищем Юсуфом пойти на Могол за тюльпанами. День мы провели в сборах, а на следующее утро, затемно, отправились в путь.

Перейдя через мост, мы наполнили речной водой бутылки и зашагали по степи.

Было прохладно. Дул свежий утренний ветерок. Я дрожал.

— Взойдет солнце — потеплеет, — подбадривал меня толстый Юсуф. Ему холод был нипочем. Он даже не застегнул ворот рубашки.

Невольно позавидовав его полноте, я хлопнул Юсуфа по животу:

— Ишь, жирный!

— Не то, что ты, тощая палка! — ответил Юсуф и толкнул меня плечом.

Началась возня.

— Ну, разогрелся? — спросил Юсуф, вытирая со лба пот.

Но вскоре я снова начал мерзнуть. Ветер пронизывал и хотя давно уже рассвело, солнце еще не появилось из-за гор. С опаской мы поглядывали на облачное небо, думая — идти ли дальше. Что ни говорите, а нам было — мне одиннадцать, а Юсуфу двенадцать лет.

— Можно вернуться, Хошим, только мы опозоримся, — рассудительно заметил Юсуф. — Ребята нас засмеют.

— Ну и погодка! — только вздохнул я в ответ.

— Все время была хороша, а сегодня как на-зло… Может быть прояснится?

— Будь что будет, — махнул я рукой. — Пошли! В конце-концов не съест же нас волк!..

— А может быть все-таки вернемся?..

— Ай да храбрец! — с издевкой произнес я. — Уже на попятный!

— Кто? Я? Пошли!

Трава, покрывающая степь, рябила под порывами ветра. Кое-где клонился к земле степной мак. Аромат степных трав и цветов поднимался с земли. Изредка из-под наших ног вылетал кузнечик, иногда с шуршанием пробегала ящерица и тут же скрывалась. Ее трудно увидеть, так хороша ее защитная окраска.

— Взгляни, Хошим! — вдруг остановившись, воскликнул Юсуф.

У его ног лежали растерзанные, окровавленные перышки, лапки и голова какой-то птички.

— Бедненькая! Должно быть попалась лисе. Или волку…

— Это куропатка, — уверенно заключил Юсуф. — А волков здесь нет.

Дальше мы шли молча. Гибель несчастной куропатки взволновала нас.

— В природе не прекращаясь идет беспощадная борьба за существование, — передразнивая нашего учителя биологии, вдруг произнес Юсуф.

Я, конечно, рассмеялся. Юсуф долго хохотал. Весело болтая мы побежали вперед.

Вскоре мы достигли подножия горы и стали взбираться вверх. Степь осталась позади. Ветер шевелил ее травянистый покров и теперь она казалась нам широким бескрайним морем, какое мы видели тогда только в кино.

Поднимаясь все выше и выше, мы достигли ущелья. Ветра там не было. Вокруг щебетали птицы. Изредка слышалось грузное хлопанье крыльев куропатки. Трава здесь, в горном ущелье, была гуще степной и доставала нам до колен. Ноги у нас намокли от росы. Склоны, покрытые яркой, не пропыленной, как в городе, зеленью, привлекали наше внимание. И воздух здесь был совсем другой — чистый, свежий. Дышалось легко. Заглядевшись на красоту открывшихся перед нами гор, мы забыли свои страхи.

Но радость наша продолжалось недолго. Откуда ни возьмись навстречу нам кинулась со злобным рычанием огромная собака. Глаза у нее были налиты кровью. Шея ощетинилась. Если бы не подрезанные уши, ее можно было бы принять за волка.

Я взглянул на Юсуфа. Он побледнел и словно завороженный смотрел широко раскрытыми глазами на приближающееся к нам чудовище.

— Швырнуть в нее камнем? — прошептал я.

Юсуф мотнул головой.

— Что ты! Не шевелись и смотри ей прямо в глаза. Иначе она растерзает нас…