Дорогу ему загородил вначале бурный поток, потом возвышение и яры среди скал удивительных форм. Поток он перешел не раздумывая, промокнув до бедер, побежал к ярам. И резко изменил план. Яры были слишком очевидным путем бегства, кроме того, могли загнать его в ловушку, в какой-нибудь cul-de-sac [648] . Он принялся что было сил карабкаться на крутизну, вскоре забрался на голую вершину, сел, дрожа, втиснувшись между двумя камнями.

Не прошло и трех пачежей, как поток взбурлили храпящие кони и несколько наездников в черных плащах. Они форсировали ручей, погоня углубилась в яры.

Небо на востоке начало немного светлеть. Рейневан дрожал и щелкал зубами. Мокрая одежда становилась жесткой, холод кусал как яростный пес.

Было совершенно тихо.

Единственное, что двигалось в околице, была стая ворон, кружащих над лесом. Единственное, что было слышно, это дикое карканье вышеупомянутых ворон. От черных наездников не было и следа, ветер не доносил криков «Adsumus». Походило на то, что Рейневан отделался от погони. Несмотря на это, он долго не покидал своего укрытия на возвышенности. Хотел удостовериться полностью и окончательно. Кроме того, возвышенность позволяла сориентироваться в районе. То есть в лесной и каменной пустоши.

Однако его взгорье – точнее, холм, – не было достаточно высоким, чтоб с его вершины удавалось окинуть взглядом довольно широкий горизонт, который заслоняли другие, более крупные возвышенности.

Главное, нигде не было видно ни Бабы, ни Девы – башен замка Троски, которые позволили бы определить страны света.

Он подсчитал, что из-под Тросок они шли под землей больше часа, что дает расстояние около четверти мили. Потом была конная галопада по лесам, затем долгий бег. Положив, что галопировал он и бежал по прямой линии, получалось, что преодолел он не больше десяти стае. Значит, должен был быть не очень далеко от того места, где вышел из-под земли и где его застал врасплох Грелленорт и где Самсон…

Грелленорт, подумал он, испугался Самсона. Биркарт Грелленорт, убийца Петерлина. Колдун, ухитряющийся превращаться в птицу, timor nocturnus, демон, который уничтожает в полдень, епископский убийца, которого, как утверждал в Праге Ян Смижицкий, боится сам епископ. И такой тип впадает в панический ужас при виде Самсона Медока, гиганта с физиономией идиота.

То есть все-таки правда: Самсон Медок – не из этого мира. Это сразу понял Гуон фон Сагар, догадались магики из «Архангела», понял Акслебен, понял Рупилиус. Только я по-прежнему считаю Самсона добрым и грубовато-веселым другом, товарищем. У меня на глазах пелена, не дающая прозреть.

Он вздохнул, но одновременно почувствовал и облегчение. До того его немного мучили угрызения совести, мысль, что он послушал Самсона и сбежал, оставив друга в беде. Теперь понял, что Самсон прекрасно обошелся без его помощи. «Он наверняка запросто отделался от погони, – подумал Рейневан, – вероятно, уже давно присоединился к Шарлею и остальной компании. Меня уже наверняка ищут.

Тем не менее надо идти, – подумал он. – Одежда за ночь совершенно не просохла, небо явно хмурится. Холодает. Если буду здесь сидеть, усну и замерзну. Движение меня разогревает. Если не на Самсона и Шарлея, то на кого-нибудь да наткнусь, встречу какую-нибудь добрую душу, расспрошу. Попаду на просеку или дорогу, выйду на тракт, замок Троски лежит неподалеку от часто используемой дороги, ведущей из Праги в Житаву через Йичин и Турнов. А к югу от Тросок есть другой путь, боковая дорога, ведущая в Житаву через Мимонь и Яблоне. Ее я знаю, именно по ней я ехал из Михайловиц, там Елинек продал меня мартагузам Гурковца. Елинек… Ну, дай только до тебя добраться, сукин кот…

Рупилиус говорил, что выход из подземелья находится к северо-востоку от замка. В районе деревни Ктовы или как-то так. Мы должны были после выхода из пещер идти по течению ручья. Ручей есть. Только тот ли, который нужен?»

Ручей, в котором он так промок, что чуть было не скончался от переохлаждения, сильно петлял, исчезал в глубоком овраге. Куда он бежал, знал один только Бог. Тем не менее Рейневан решил что это единственная имеющая смысл дорога. Ручей должен куда-то впадать. Даже при полной дезориентации движение по берегу ручья исключает хождение по кругу. Вдоль ручья лежат деревни, неподалеку от ручьев устраивают свои пристанища углежоги, смоляры и дровосеки.

Последние рассуждения о пользе ручьев он проводил уже на ходу.

Он шел очень быстро, насколько позволял дикий район. Устал и задыхался, зато разогрелся так, что влажная одежда прямо-таки парила на нем. Быстро высыхала и уже не холодила так докучливо. Однако, хотя он прошел уже достаточно много, никаких следов вдоль ручья не нашел, если не считать тропинок, вытоптанных косулями, и ямок, проделанных в грязи кабанами.

Небо затянули тучи, и, как он предвидел, начал даже порошить снежок.