Вопреки самым печальным ожиданиям офицеров корабля, катастрофы не произошло. Царь улыбнулся. Погладил собаку и направился вверх по трапу. Естественно, после государя императора псину приласкали все члены свиты (часть – с опаской), включая командующего эскадрой, Зиновия Рожественского. Как только люди с тяжелыми золотыми эполетами отошли подальше, фалрепные мичмана схватили барбоса за уши и заперли в одной из кают.

После отъезда императора кают–компания приняла единогласное решение – пса, обласканного самим государем, оставить на корабле. Назвали его Вторником – именно в этот день животное появилось на «Орле».

В иностранном порту командиру, офицерам и команде предстояло представлять Российскую империю. Тем более, что на корабли часто возлагались серьезные дипломатические поручения. Перед уходом в дальнее плавание командир получал инструкцию от непосредственного начальства, согласованную с Министерством иностранных дел.

В «дипломатических походах» большое значение имел выбор кандидатуры для командира корабля, а тем более – командующего соединением боевых судов. Учитывались всевозможные факторы, зачастую – совершенно курьезные. В качестве примера можно привести историю назначения контр–адмирала Федора Карловича Авелана на пост начальника эскадры, направленной в 1893 г. в Тулон в ответ на приход французских кораблей в Кронштадт.

Рассказывали, что император Александр Третий затребовал список всех контр–адмиралов с указанием пояснить, кто из них знает хуже всех французский язык. Выбор пал на Федора Карловича, занимавшего в тот момент пост начальника штаба Кронштадтского порта. Именно этот офицер оказался самым безнадежным с точки зрения лингвистики.

Малоразговорчивый (это, как позже выяснилось, касалось только иностранных языков) Авелан стал кумиром французов. Российский посол в Париже барон Артур Павлович Моренгейм телеграфировал в Санкт–Петербург:

«Прием эскадры в Тулоне самый блестящий и восторженный… Прием, оказанный нашим морякам в Париже, не поддается описанию… Адмирал Авелан великолепен. Большой личный успех».

Поход в Тулон стал началом блестящей карьеры Авелана – в 1903–1905 гг. он был управляющим Морским министерством – пост, соответствовавший рангу министра, а в 1905 г. был произведен в адмиралы – высший морской чин для человека, не относившегося к династии Романовых.

Учитывая сложные взаимоотношения России с Британской империей в последней четверти XIX в., от флота «Владычицы морей» всегда можно было ожидать провокаций. Примером может служить история, происшедшая в Иокогаме с фрегатом «Владимир Мономах» в 1884 г.

Русская эскадра в Тихом океане была слабее английской. Однако ее начальник, контр–адмирал Александр Егорович Кроун, сразу заявил, что «не потерпит выслеживания со стороны английских судов, не потерпит подобного унижения русского флага, а всеми средствами постоит за честь последнего». После долгого перехода крейсеру, на котором поднял флаг Кроун, требовалось докование [53] , которое решено было провести в Иокогаме. 24 апреля в пять часов утра на корабле пробили боевую тревогу – на рейд входили наконец–то догнавший своего неуловимого «поднадзорного» куда более мощный броненосец «Агамемнон», корвет «Сапфир» и канонерка «Свифт».

Английский корабль (по утверждениям англичан) плохо слушался руля, его бросало из стороны в сторону, причем мощный форштевень то и дело направлялся на борт русского флагмана. На «Мономахе» пробили «боевую тревогу»; орудия и торпедные аппараты направлены на английский броненосец. Из–за сильного ветра корабли были вынуждены поддерживать пары, поэтому давление в котлах удалось поднять до полного в считанные минуты. Фрегат готов был дать ход, чтобы избежать столкновения, но «Агамемнон», также направивший на цель все орудия, прошел в нескольких десятках метров и вскоре отдал якорь. Прибывший с визитом командир броненосца имел с Кроуном очень резкий разговор. Русский адмирал потребовал немедленно покинуть рейд, угрожая открыть огонь. И тут произошло почти невозможное – англичане убрались из Иокогамы.

А вот как оценивали действия Кроуна англичане. По их мнению, у русского контр–адмирала просто сдали нервы, что в крайне напряженной обстановке могло привести к непредсказуемым последствиям.

Не было в восторге Британское Адмиралтейство и от текста письма командующего Эскадрой Тихого океана, в котором содержались такие строки:

«Ваше прибытие сюда, при уверенности, что Вы меня здесь застанете, в соединении с натянутыми отношениями, существующими между правительствами, дает повод усомниться, чтобы Япония была в состоянии стоять за права нейтральной державы. Многие примеры неуважения английскими военными судами нейтральных прав наций, более грозных, нежели Япония, вынуждают меня уведомить Вас, что я смотрю на Ваше прибытие как на случай, опасный для мира между нашими государствами».

Недовольны были и в Министерстве иностранных дел Российской империи. Русский посол писал после беседы с британским посланником в Токио в Санкт–Петербург в своем донесении следующее:

«…Было бы тем легче не касаться [54]  этого вопроса, что войны нет, а следовательно, нет ни нейтралитета, ни нейтрального порта… Контр–адмирал Кроун, упрекнув Англию в многократном нарушении нейтралитета, в то же время своими действиями навел на всех сомнение в том, будем ли мы уважать нейтралитет, когда до этого дойдет дело. В порте, принадлежащем дружественной державе, как равно и в порте нейтральном, не дозволяются враждебные действия или демонстрации».