БОЖЕСТВЕННЫЙ же СВЕТ, как было сказано, брат мой, является умным, и нельзя его видеть телесными очами. Лишь в темноте бывают видны зрительная сила ума и действие осияния, при дневном же свете и зрении очей наших они совершенно не различимы. Ибо первое даже и разрушается вторым, так что при дневном свете ощущает человек лишь радость и сладость осенения благодати. Равным образом этот свет невеществен, безвиден, бесцветен, ясен и мирен, отчего ум ясно различает вещи и имеет легкие и тонкие помышления, воспаряя над всеми помыслами о земном и вдыхая некий иной, мысленный, воздух. И, видя издали тамошнюю радость, человек возгорается сильным желанием и неудержимо устремляется вперед, пока не достигнет блаженного БЕССТРАСТИЯ и не будет всецело поглощен любовью возлюбленного Иисуса, Господа нашего.

Однако же поскольку тело с течением времени подвержено непрестанным переменам, то и благодать не пребывает с нами постоянно, но часто промыслительно удаляется или же не является. Потому нам ни в коем случае не следует быть уверенными в непоколебимости нашего духовного состояния. Послушай же подробное изъяснение сей речи.

Наше состояние пред лицом божественного просвещения есть густая тьма. Если же приближаются к нам и бесы, которые по природе являются тьмой преисподней, тут мы и вовсе не можем различить, что делаем. Когда же приходит божественное просвещение, словно воссиявшее на небе солнце, тотчас рассеивается тьма, и тогда видим мы с чрезвычайной ясностью даже самые ничтожные вещи, скрывавшиеся от нас до озарения божественным светом. Итак, вслед за всем этим, когда человеческое естество будет хорошо обучено и испытано таким образом и когда становятся дарования как бы собственными достоинствами человека, приходит и СОВЕРШЕННАЯ благодать, которая дает ему еще большее совершенство в делах божественных и называется благодатью ВЫШЕЕСТЕСТВЕННОЙ, или БЕССТРАСТИЕМ.

Можно сравнить ОЧИСТИТЕЛЬНУЮ благодать с мерцанием утренней звезды и иных звезд, ПРОСВЕЩАЮЩУЮ — с сиянием полной луны, а СОВЕРШЕННУЮ — с полуденным солнцем. Вышеестественной же она именуется, ибо совершает свой путь выше естества. И в двух низших по сравнению с ней состояниях пытается их причастник посредством хранения ума сохранить добродетели и отогнать враждебные пороки страстей наших. Но когда осенит человека сие божественное состояние, несущее ему совершенство, тотчас же упраздняется всякое движение помыслов и собственных наших мыслей. При этом добродетели, как неизменные природные свойства, пребывают с человеком, пороки же, не смея противоречить, обращаются в бегство и исчезают вовсе! А сверх того, человек видит истинную природу всякого движения и всего, что можно созерцать телесными очами; однако нисколько не гордится, не завидует и не порицает при виде доброго, при виде же злого не смущается, не злословит и не борется. Но неизменными остаются его зрение, вкус, слух, осязание и обоняние, ибо он поистине причастник бесстрастия, каким обладал Адам до справедливого изгнания своего из рая.

Итак, судя по этим трем состояниям, которые мы показали, можешь ты познать те богатства, которыми наградил тебя Благий и Всещедрый Господь. Если же и находишься ты в состоянии скотском, то плачь и взывай к своему Создателю, да прострет божественную Свою руку и изведет тебя из рва страстей, чтобы тебе не увязнуть и не погибнуть вовеки.

Буди, Господи! Дай одним чистоту и рассуждение, другим подай Твоего божественного познания просвещение, иным же даруй совершенство и бесстрастие, да в бесстрастии прославим Тебя во веки нескончаемых веков. Аминь!

Итак, вот и миновало по божественной благодати восьмое число, девятое же по порядку заняло свое место, нося образ девяти чинов, коими прославляется Бог всяческих. Их духоносной лирой вдохновляясь, я для братии моих читателей совершенство любви воспою, мысленное торжество сотворю и призову вышние силы с их сладким пением, со всеми святыми и Матерью Господа нашего, чтобы они даровали мне помощь, с которою бы я превознес Бога, всегда славимого и всеми вечно воспеваемого вовеки!

Придите же и вы, братия мои, к мысленному торжеству Любви, [231] ибо сегодня примет она всех и будет скорой предстательницей всем ее возлюбившим, только бы вняли они ее призыву! Как же начать мне похвалу моей Любви? Никоим образом не осилить мне сей труд, но ты сама научи меня, что говорить, о истинная и сладкая Любовь. Ибо, возлюбленные мои братия, как же мне собственными своими силами написать и поведать о столь великом даровании, превосходящем меру силы человеческой? Какой смертный язык расскажет о таковой небесной пище и наслаждении святых ангелов, пророков и мучеников, подвижников и преподобных со всем множеством праведных, пребывающих на небесах?

Поистине, братия мои! Если бы даны мне были все языки человеческие, бывшие от Адама и до сего дня, то и тогда не мог бы я вести подобающую речь о БЛАЖЕННОЙ ЛЮБВИ, когда бы Сам Сладчайший Иисус, Сама Истина и Любовь, не даровал мне силу слова, премудрость и разум, чтобы устами человеческими Сладчайший Иисус и говорил, и был прославляем. Ибо не что иное есть Любовь, как Сам возлюбленный Спаситель и всещедрый Отец с Божественным Духом.

О Сладчайший Иисусе! Принимая все другие божественные дарования, которые принято называть добродетелями, человек испытывает особое, вызываемое восприятием каждого из них чувство и ощущает действие божественной благодати, являющее величие чрезвычайной красоты и силы. Ощущает он и различие дарований между собой, ибо хоть они и происходят из одного источника, но различаются степенью причастия божественного озарения.

Но все остальные добродетели с почтением склоняются перед блаженною Любовью; она же, как их госпожа, благолепно облекшись в них, как в сияние света, мысленно окрыленная, премирно возносится к присноживому Источнику, Сладчайшему Господу, где и находит упокоение. Но и оттуда она вновь шлет лучи света своего для возлюбивших ее, всех исполняя просвещения и беспредельной радости и делая ревностными и горящими духом!

Ведь она — огнь благоуханный, ибо сама происходит от огня, и отсвет божественной красоты, и все может даровать любящим ее, как госпожа и царица всех добродетелей! Итак, благодарение говорящему «Бог любы есть, и пребываяй в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем». [232]