Однако во время мира не неради, а будь внимательной, исправляйся, готовься к войне. Воодушевляй себя. Имей терпение. Оказывай совершенное послушание. Так ты можешь, без сомнения, получить когда-нибудь избавление. Но с великим подвигом и большим вниманием.

При каждом шаге вперед, который делает монах, он должен проливать много слез и капли крови, и так долгое время. И приходит диавол, древнее зло, и поддевает его ломом, который, если не предварит благодать и молитвы других, переворачивает ему все вверх дном. И снова — начало с самого начала. И снова — пролитие крови.

Поэтому необходимо терпение. Не унывай. Не малодушествуй. Проявляй терпение, чтобы тебя покрыла благодать. Ты имеешь многих поддерживающих тебя.

Каждый твой шаг к радости и мне придает радость. Твое воскресение совоскрешает мою душу.

По самому себе и по своим собственным мучениям я хорошо знаю искушения старицы. То, как она страдает и что переносит, нося каждый день ваши тяготы из-за своей ответственности перед Богом. Она каждый день вкушает горечь и боль с избытком. И только тогда веселится, когда вы идете добрым путем.

Сейчас ты видишь, что снова пришла благодать. Будь внимательна, ибо она снова уйдет. И если уйдет — мужество, терпение, совершенное послушание, и она снова придет. Я сказал тебе, что на Рождество она должна была прийти. Она пришла, но не осталась, так как не нашла тебя ревностной. Сейчас пришла, но снова уйдет, чтобы очистить тебя от страстей. Это будет происходить до тех пор, пока не станешь такой, как хочет Господь, чтобы Его благодать нашла место и способ для того, чтобы остаться. Итак, понуждай себя к подвигу. Не ленись и не теряй время зря. Ибо времени, которое ты каждый день тратишь бесцельно и напрасно, уже не найдешь. И должна будешь дать отчет обо всех днях, часах и мгновениях своей жизни. Человек должен не только бежать, но и измерять проделанный путь. Чтобы опять не остаться позади, не вознерадеть.

При этом знай и то, что любовью ко Христу и Богородице приобретаешь больше трезвения и созерцания, чем другими подвигами. Хорошо и все остальное, когда хорошо делается, но любовь превосходит всё. Когда обнимаешь икону, как живую, и со слезами горячо ее целуешь.

— Мама, — взываешь, — моя Пресвятая, спаси меня, ибо я пропаду, если Ты меня оставишь!

— Господи, Боже мой, помилуй мя ради Пречистой Твоей Матери и всех Твоих святых!

И когда, говоря это, чувствуешь большую любовь, такую, что хочешь непрестанно целовать икону, — это знамение того, что Она целует тебя в ответ. Я не могу поцеловать один раз икону Пресвятой и отойти. Но когда подхожу к ней, она как магнит притягивает меня к себе. И нужно, чтобы я был один. Потому что я хочу часами ее целовать. И какое-то живое дыхание наполняет изнутри мою душу, и я наполняюсь благодатью, и она не дает мне уйти. Любовь, рачение Божие, огонь палящий, который, как только ты войдешь в церковь, тебя опережает — когда икона чудотворная — и распространяет такое благоуханное дыхание, что остаешься часами в восхищении, будучи не в себе, а в благоуханном раю.

Такую благодать дает наша Пресвятая тем, которые сохраняют тело в чистоте.

Ибо, как я убедился, Она очень любит чистоту. Поэтому и я более, чем со всякой другой страстью, воевал с плотью. И была мне дана чистота как дар, так что я не различаю женщину и мужчину. Страсть во мне совершенно не действует. По дару Господа я чувственным образом получил благодать чистоты.

Это пишу тебе и твоим сестрам, чадо мое, чтобы вы понуждали себя к подражанию. Иначе не было бы смысла открывать свое духовное состояние, и я совсем не хочу, чтобы вы меня хвалили. Но так как я всегда держу вас в своей душе как ваш истинный брат во Христе, то желаю помочь вам по мере сил. Пусть каждый попробует. Если понудите себя, то увидите, как любит нас наша Пресвятая.

Однажды вечером, целуя Ее икону, я устал. И, сев в стасидии, ненадолго заснул. И Она пришла в теле — не икона — и меня поцеловала, и я наполнился неизреченной радостью и благоуханием. А Небесный Оный Младенец гладил меня по всему лицу, когда я целовал Его пухленькую ручку, — как живой. И не думаешь, что это сон, но как бы ощущение другой жизни — неведомой и не испытанной для не знающих подобного этому.

Чадце мое возлюбленное и все во Христе сестры по чину, радуйтесь и здравствуйте о Господе!

И снова начинаю говорить для ушей, которые желают и ищут услышать. «Просите, — говорит сладкий Иисус, — и дастся… ищите, и обрящете; толцыте и отверзется». [90] Чту произволение, хвалю ревность, почитаю любовь и подражаю вам.

Итак, послушайте меня вновь.

И прежде всего: образ, которым, как ты пишешь, дитя мое, ты начинаешь свою молитву, весьма хорош. Такими мыслями ты можешь удержать свой ум, помышляя о том, что молитва старца, старицы восходит как огненный столп и они умно беседуют с Богом. Думая и мысля так, ум на мгновение останавливается, и становится сладкой молитва, и капают слезы. И приближается эта благодать новоначальных, о которой ты говоришь, как мать, которая учит своих малышей ходить.

Она оставляет его и уходит, и он ищет ее. Плачет, кричит, разыскивает ее. Вскоре она приходит и снова удаляется. Он опять плачет, кричит. Она снова возвращается. Пока она не вырастит нас, у нее нет возможности остаться с нами, потому что ей препятствуют страсти.

Страсти — вещь жестокая. Уральские горы! Километры в высоту! Благодать — это солнце. Восходит солнце, но тень гор не позволяет согреть всего разумнотварного человека. Лишь только один луч найдет его, и он сразу загорается от радости. А остальная часть находится под тенью страстей. И когда уменьшится благодать, могут сразу начать действовать бесы. И они часто ей препятствуют, как тучи, заслоняющие свет солнца. Поскольку тень страстей порождает туман, который застилает маленький пробивающийся луч. И это — помыслы отчаяния, о которых ты пишешь. Боязнь, страх, бесстыдство, хулы и тому подобное, от чего душа увядает и теряет дерзновение.