Молча взирал я на эту картину, озаренную жутким бледным сиянием луны. Я увидел другие руки, пробивающиеся из-под земли. Они стряхивали грязь и тянулись вверх. Поднимались над травой. Сжимали кулаки и разжимали пальцы снова. Пальцы крючились, словно кого-то хватая. Еще дюжина рук вылезла из-под земли. Потом ещё дюжина. Руки все поднимались и поднимались, все хватали и хватали воздух. А потом показались головы. Волосы заляпаны грязью. Истлевшая кожа свисает с черепов.
Роберт Лоуренс Стайн
Безбашенный Хэллоуин
1
ААААААААААААААААА!!!
Мелодия ужаса. Оглушительный, душераздирающий вопль.
Я это обожаю.
Знаю-знаю. Есть в этом что-то нездоровое. Но тут уж ничего не попишешь…
Меня зовут Брэндон Плюш. И мой девиз — “Заставь их орать!”
Я люблю пугать людей. Я люблю, когда детишки сперва потрясенно ахают, а потом подымают визг до небес.
Это такая умора! Подлинный ужас — вот что всегда заставляет меня смеяться.
Папа говорит, что у меня есть задатки садиста. Он говорит, я весь в него. Мы с ним допоздна засиживаемся перед теликом — смотрим ужастики. Мы всегда смеемся, когда людей на экране крошат в капусту или жрут монстры.
Мама же говорит, что я должен быть добрее к людям. Когда бы она это ни сказала, мы с папой украдкой обмениваемся ухмылками. Уж мы-то знаем, как это весело — пугать.
Моей сестренке, Майе, всего семь, и она — идеальнейшая жертва. Майя поднимает крик, стоит лишь на нее искоса поглядеть. Она боится жуков, червяков, собак, кошек, летучих мышей, и даже некоторых птиц.
Она чудесный ребенок, и боится меня до чертиков. Мне ее довести до крика — что два пальца об асфальт.
Прошлой ночью я притаился у нее в стенном шкафу, натянув уродливейшую маску из своей (пресолидной) коллекции.
Мужик, что мне ее продал, сказал, что она уникальная.
— Такой ни у кого нет, — сказал он.
Как только Майя открыла дверцу, я со звериным ревом накинулся на нее.
Бедная деточка орала так, что выблевала весь свой ужин.
Ха-ха! Неужели я смеюсь? Да я не могу остановиться!
Говорю же, она идеальная жертва.
— Брэндон, зачем ты это сделал? — вопрошала мама. Ей-то было совсем не весело. Ей блевотину убирать пришлось.
— Ой! — отвечал я. — И пошутить нельзя!
Это второй мой девиз: “Ой, и пошутить нельзя!”
Вы поседели? Душа ушла в пятки?
Ой, и пошутить нельзя!
Мой кузен, Винни, живет вниз по улице. Такой же тяжелый случай, как и Майя.
Винни одиннадцать, всего на год меньше, чем мне. Но он — мелкий тощий “ботаник”.
Будь в нем достаточно росту, чтоб иметь тень — он бы и ее шугался!
Я могу застращать Винни даже когда сплю.
В субботу я отрыл во дворе толстенного лилового червяка. Когда пришел Винни, я сунул червяка ему за шкирку. И сказал, что это ядовитая змея.
Орал ли он?
Ха-ха! Он установил мировой рекорд!
Потом Винни застыл столбом, пока червяк скользил по его спине вниз. Глаза у Винни вылезли на лоб, а челюсти заклацали.
Наконец, я полез Винни за шиворот, извлек червяка и поднес к его лицу. “Ой, и пошутить нельзя!” — сказал я ему.
Потом не мог отсмеяться неделю.
Винни тогда просто стоял и трясся. Чем довел меня буквально до колик. Правда-правда, довел!
Винни, Майя и другие ребятишки в округе, что называется, круто “попали”. Потому как на носу Хэллоуин — самое любимое у меня время года.
Я имею большие планы на этот Хэллоуин.
Я планирую оторваться на всю катушку — чтоб башню снесло!
2
Дженнифер и Рэй — двое мелких, живут через дорогу от Винни. Иногда (за неимением лучшего), их предки приглашают меня за ними приглядывать.
Спросите, почему я всегда рад посидеть с парочкой сорванцов?
Пра-а-авильно.
Оба — еще те бояки.
Я их с закрытыми глазами могу довести до крика.
Я обожаю рассказывать им страшилки. Я такие истории сочиняю, что их до печенок пробирает. Кровь в жилах стынет. Волосы дыбом встают.
Они всегда орут до хрипоты. А при должном старании я довожу их до слез.
Ха-ха!
Они такие жалкие! Вы их тоже полюбите!
Вот, например, сидел я с ними пять дней назад. Я отвел этих двух ангелочков в комнату отдыха в подвале.
— Расскажу-ка я вам одну быль, — сказал я.
— Пожалуйста, только не страшилки! — взмолилась Дженифер.
— Пожалуйста, только не на ночь! — захныкал Рэй.
Видели бы вы, какие они милахи, когда молят меня о пощаде.
Но я приглушил свет и поведал им жутчайшую историю о привидениях, какую только смог сочинить. Своим фирменным, зловещим шепотком. И говорил тихо-тихо, так что им пришлось придвинуться поближе, чтобы услышать.
— Ваши родители не хотят, чтобы вы об этом узнали, — начал я. — Но эта история — чистая правда.