— Кто этот Всевышний и Милосердный — Христос?

— Нет, не Христос. У нас своя вера. Я расскажу тебе о ней. А заодно и о нашей общине.

— Слушаю со вниманием! — вскричал заинтересованный Юргут.

Тун помолчал, собираясь с мыслями, и заговорил на языке Степи, равно понятном гунну и алану, в котором гуннские слова перемежались со множеством заимствований из германских, славянских и других языков, обозначающих то, чего у гуннов не было. На памяти Юргута в речь Степи вошли славянские слова «мед», означающий сладкий душистый напиток, и «страва» — поминки по покойному. Встречались в речи брата Туна римские и греческие слова, ставшие уже привычными.

— Итак, слушай, Юргут! Много лет назад в Верхнем дворце жил дакийский царь. Очень жестокий и умный. А это было время большой войны между даками и римлянами, которые были в союзе с вандалами. Когда дакийский царь понял, что поражение неминуемо, он велел прорыть подземный ход из дворца в потайную долину…

— Та ли эта долина, в которой усыпальница? — живо спросил Безносый.

— Нет, другая. Ее невозможно обнаружить, она скрыта в неприступных скалах. Подземный ход рыли через гору. Тогда–то в недрах горы и нашли огромные пещеры. Они оказались сухие, теплые, и в них всегда был свежий воздух. Возможно, из–за ручья, протекавшего в одной из них. Узнав о пещерах, царь распорядился построить там подземный дворец, а заодно и кладовые, чтобы наполнить их всевозможными припасами. Когда подземный дворец был закончен, царь устроил пир, на котором собрал всех, кто ведал о существовании подземелий. Ты, наверное, уже догадываешься, что за этим последовало? Да, именно так. Царь велел их отравить. Остались только двое, знающие тайну Нижнего дворца, — сам царь и один из его приближенных. Они же владели и секретом той двери, в которую ты со своими воинами, так упорно колотил бревном…

— Я не виноват, мне приказал Чегелай!

— И он же велел узнать, где скрыты сокровища?

— Конечно! Кто еще!

— Значит, ты пришел к нам не по своей воле?

— Ва, я же говорю: сбежал!

— Хорошо, поверю. Слушай дальше. Я уже говорил, что секрет двери утерян. Произошло это потому, что когда римляне и вандалы окружили дворец, то при первом же штурме царь погиб, а его приближенный оказался настолько труслив, что один скрылся в подземелье. Во дворце все погибли. Вандалы о тайнике ничего не знали. Гейзерих искал золотое кресло не там. В гневе он разграбил Верхний дворец, предал его огню и удалился в Паннонию. Только тогда этот приближенный вышел из подземелья и ужаснулся содеянному. Мучимый величайшим раскаянием, он вновь скрылся в недрах горы и провел здесь в безутешных раздумьях и молитвах много дней. Келью, в которой он жил, мы бережем до сих пор. Страдая от угрызений совести, мучаясь одиночеством, он проводил время, истязая свое тело и молясь. Много раз он помышлял о самоубийстве, но некое предчувствие останавливало его в совершении сего смертного греха. Это была рука Провидения. Так прошло больше года в непрерывных молитвах. Тело его слабело, но дух неизмеримо окреп. Однажды ему, изнуренному скорбью по погибшим, было видение. Явился в его келью некий человек, прекрасный видом, в золототканых одеждах, с печатью божественной мудрости на лице. Над его головой сиял некий свет в виде венца. Пал перед ним ниц великий грешник, ибо понял, кто посетил его. И произнес небесный посланник: «Внемли, брат мой! Поистине грехи твои велики. Но нет такого греха, который не простился бы, если раскаяние согрешившего искренне и всю свою дальнейшую жизнь он посвятит деланию добра». Слова небесного посланника записаны золотыми буквами на стене той кельи, где жил тот царедворец. И велено было ему искать повсюду обездоленных, угнетаемых, униженных и оскорбленных, страждущих святости, и всех их приводить в подземный дворец, и заботиться о них, и утешать их. И вселилась в царедворца великая надежда. Радостно принялся он за поиски сирых и обездоленных, дабы нашли они в подземных жилищах покой и отдохновение…

— Чем же они кормились?

— Да будет тебе известно, Юргут, что в той потайной долине, куда ведет ход из Нижнего дворца, земля весьма плодородна и есть превосходные пастбища и водопои. Так была создана тайная община братьев и сестер. Каждый в меру сил своих трудился душой и телом. А царедворец был пастырем их — мудрым и кротким. И наступила в Нижнем дворце великая благость. Жизнь под духовным руководством Милосердного Брата протекала мирно и счастливо. Так прошли многие годы. Милосердный Брат постарел и однажды, почувствовав, что смерть приближается к нему, в отчаянии воскликнул: «О Небесный Владыка, прощен ли я?» И тогда все братья и сестры услышали громовой голос, донесшийся с неба: «Ты прощен!» И в то же мгновение спустилось на Милосердного Брата белое облако, скрыло его от глаз людских. И впали все в глубокое уныние, ибо лишились пастыря. Семь дней и ночей раздавались в Нижнем дворце плач, стенания и мольбы, обращенные к Небесному Владыке, с просьбой вернуть им пастыря. Небо удовлетворило чаяния страждущих. Спустился он к ним на белом облаке и сказал, чтобы выбрали они из братьев самого разумного и милосердного, и будет он над ними Старшим Братом. И сказал он еще, чтобы впредь они молились не Небесному Владыке, ибо слишком много молитв и стенаний возносятся к Владыке беспрерывно и нет ему оттого ни радости, ни покоя, а молились бы Милосердному Брату, ибо останется он для них пастырем во веки веков. В этом отныне наша вера, брат Юргут. Я вижу, ты хочешь спросить, спрашивай!

— Тот римлянин, которого мы встретили в зале, Старший Брат?

— Ты мог бы и сам об этом догадаться, — не совсем охотно отозвался Тун, что не ускользнуло от внимания десятника.

— Что нужно делать, чтобы заслужить ваше доверие?

— Трудиться на пользу общине, быть терпеливым, сострадательным, иметь чистые помыслы.

— Ха, если бы Всевышний судил не за деяния, а за чистоту помыслов, кто бы тогда в рай попал, а?

— Надо много молиться. Мы научим тебя этому.

— А какая награда? — вкрадчиво спросил Безносый.

— Истинно страждущий святости не спрашивает о награде. Но я отвечу тебе. Провести жизнь в благости, заслужить прощение грехов, уйти из этой жизни очищенным, чтобы тебя возлюбили на Небе, — разве это не достаточная награда?

— Странно, бог гуннов Тэнгри говорит: убивайте как можно больше врагов, насилуйте как можно больше чужих женщин, беспрестанно приносите жертвы — и вы получите благо и на этом свете, и на том. Кто прав?

— Языческие боги — ложные боги, брат Юргут! Ведь ты христианин!

— Да, я христианин. Но я еще и воин! И мой отец был воином. И все, кого я знаю, тоже воины. Мне с младых лет внушали: единственное занятие, достойное мужчины, — война! Самая прекрасная участь мужчины — быть победителем! Как я мог стать с истиной лицом к лицу, если моя мать умерла, когда я был ребенком?

Тун строго сказал, поднимаясь:

— Вот почему тебе не назначено время Дня Испытаний. Сейчас я отведу тебя в келью. В ней ты пробудешь столько, сколько нужно, чтобы очиститься от скверны ложных мыслей и пагубных привычек. Мы будем молиться о спасении твоей души. Но и ты размышляй неустанно! Тебя будут навещать, дабы примером внушить тебе истинное, а не показное смирение.

Он вывел десятника в коридор. Впереди на повороте горел факел. В полутьме рысьи глаза Безносого различали по обе стороны закрытые двери. Из–за некоторых доносились голоса. Десятник старался запомнить дорогу. Они прошли два поворота и один перекресток. Здесь стояли два стража. Это были германцы.

Келья, в которую привел Безносого Тун, оказалась совсем крошечной. В ней была лишь каменная скамья с охапкой сена, светильник и кувшин с водой в углу. Алан вышел, дверь притворил, но не запер.