Шрифт:
К мосту подъезжали со всеми мерами предосторожности… и снова ничего. Однако руферу всё же что-то не давало покоя и он сосредоточился, замерев. Запах табака он мог учуять на несколько сот метров [67] , а раз он чуял его, не видя людей, то это могло значить только одно — едет много курящих. Курить во время переходов позволяют себе почти исключительно кавалеристы — дыхалка-то не сбивается.
Оставив коней внизу с Макаром, он вскарабкался на холм и навёл подзорную трубу, всматриваясь в неё до рези в глазах. Удалось разглядеть какое-то марево, но это могли быть и дефекты стекла. Однако вскоре ситуация прояснилась — из-за деревьев выехали кирасиры. Довольно быстро поручик опознал прусских кирасир.
67
Запах табака он мог учуять на несколько сот метров — Реально. В городе это не работает — много запахов, “забивается” нюх. А вот где-то в сельской местности, да ещё если сам не куришь… Встречал упоминания, что чуть ли не за километр, но это уже, наверное, преувеличение.
Мысли начали метаться, как бешеные — ситуация была исключительно поганой. Путь от холма пролегал таким образом, что тайком ускакать просто не получалось. Не тайком тоже, потому что кирасирские лошади на дистанциях в несколько вёрст легко обгоняли заметно менее крупных уланских. По крайней мере — если местность была не слишком пересечённой, то есть как сейчас…
Выходило так, что их догонят — поскачут они верхом или попытаются скрыться пешими — местность открытая… Сдаваться в плен негоже — Фридрих достаточно злопамятный человек и “рыцарским” его поведение к пленённым противникам никак не назовёшь — были уже прецеденты. Ну а не запомнить человека, которого считают одним из главных “виновников” поражения при Кунерсдорфе, особенно если самому королю пришлось пережить погоню сослуживцев этого человека… На хорошее отношение нельзя было надеяться — либо “помрёшь от ран”, либо вернёшься инвалидом, кашляющим кровью. Ну и в конце-концов — нужно было выручать товарищей, иначе обоз и охраняющих его улан просто вырежут при внезапной атаке.
В этот момент он вспомнил внезапно ту встречу со стариком перед попаданием сюда, свои слова и мысли…
— Что ж, — с горечью прошептал он сам себе, — не самая глупая смерть…
Быстро спустившись, коротко обрисовал ситуацию Макару.
— Отдавай-как мне свою пику, да пистолеты… Заряжены?
— Да… Э, господин поручик, я с вами!
— Что со мной? — жёстко спросил попаданец, — рука у тебе не рабочая, да и предупредить кто-то должен — иначе вырежут наш обоз и наших ребят вместе с обозом. Ясно?
Рядовой сглотнул.
— А как же…
— А вот так же. Повезёт — так жив останусь, а нет — так хоть помер не напрасно. Постараюсь задержать их хоть на пять минут, авось и оторвёшься — на длинных дистанциях наши лошадки лучше.
Вытащив заветный флакончик, он ножом отковырял пробку и налил в каску. Цыган обещал, что лошадь пьёт это охотно и совершенно дуреет, становясь храброй. Ну а как иначе заставить её идти лоб в лоб на кирасирских битюгов? Разбавить водой из фляги и вылить получившуюся смесь в подставленную ладонь — из каски коню неудобно.
Снежок вдохнул воздух и с явной охотой слизнул угощение. Ну всё…
— Давай, Макар — может и свидимся…
Обнялись на прощание и уланы вскочили на коней.
Выехав из-за холма на пофыркивающем белом коне, поручик неторопливо отправился к мосту, Макар же сходу принялся настёгивать свою кобылу. Со стороны кирасир раздались невнятные возгласы и примерно десяток всадников пришпорили коней, направляясь к мосту.
Пришпорил Снежка и Владимир — тот охотно пошёл и опытный наездник почувствовал, что конь буквально рвётся в битву. У него и самого сердце билось как сумасшедшее. Ноздри начали раздуваться, а губы растянулись в хищном оскале — бой!
— Слава! — Заорал он во всю глотку, переходя в галоп. Сильные руки, держащие пики, наклонили их почти горизонтально. Пруссаки завопили что неразборчиво и выставили палаши, сомкнув строй.
Н-на! И пики выбрасываются вперёд с невероятной скоростью. Одному из кирасир острие влетает в лицо — и куска головы как не бывало. Второму пика влетает в горло — и пронзает назквозь, фактически отделив голову от туловища. Сила же и скорость удар таковы, что пика устремляется дальше и следующий пруссак получает ранение в плечо.
Столкновение! Князь был к нему готов, привстав в стременах перед ударом. Его выбросило вперёд, но и в падении поручик ухватил одного из врагов, увлекая вниз. Упавшего Владимир добил ударом пальцев в горло и вытащил из висевших на поясе пруссака ножен длинный кинжал. Почти такой же вылетел из его собственных ножен.
В дикой давке попаданец вертелся под копытами лошадей, разрезая лошадям животы и подпруги — нужна баррикада, чтобы кавалеристы не смогли проскочить её сходу. Раз! — И острие клинка вонзается под кирасу в нижнюю часть живота. Два! И лезвие кинжала распахивает ляжку кирасиру — почти до кости. Три! Сильные руки хватают врага за пояс и сдергивают с седла вниз. Добить ударом каблука в горло.
Прыжок вверх — и спортсмен оказывается в опустевшем седле одного из кирасирских коней. Два взмаха руками — и один из врагов беззвучно сползает с коня, а второй что-то вопит, держась за торчащий из глаза клинок.
— Вжж! — Вылетел из ножен клинок Тульской работы и поперёк горла одного из врагов появляется кровавая полоса.
Враги достаточно далеко и тянутся к пистолетам [68] — опередить их и выхватить пистолеты первым — кобуры-то у попаданца куда более продуманные! Гремят выстрелы и один из врагов склоняется к гриве коня, второй же только оглушён. Добить! Экстремал одним прыжком вскакивает на седло ногами и прыгает к оглушённому. Короткий удар эфесом сабли в висок — падает. Тут же поручик перерезает горло коню пруссака — баррикада…
68
Враги достаточно далеко и тянутся к пистолетам — Что они потянулись к огнестрелу только сейчас — нормально. По уставу, прусским кирасирам предписывалось атаковать противника с клинками наголо — огнестрельное оружие было и пользоваться им они умели очень недурно, но считалось оно вторичным.