Другими словами, в умах многих евреев место теперь уже ничего не значащей традиции заняла история.

В христианском сознании евреи, отказавшись признать Иисуса Мессией, исключили себя из исторического процесса. Поэтому их «возвращение в Историю» возможно лишь в случае признания Христа истинным Спасителем. Согласно этому богословскому толкованию, сосредоточение евреев на Земле обетованной приближает Второе пришествие и тем самым как бы позволяет им вернуться в Историю. Желание «собрать изгнанных евреев» – один из важнейших мотивов в истории и практики англо-саксонской протестантской мысли, начиная с XVII века [50] . Однако набожные евреи считают идею о том, что утрата государства отлучила их от Истории, несостоятельной.

Осколки христианского взгляда на мир сохраняются даже в светской исторической мысли XIX века, несмотря на ее кажущееся освобождение от религии. В период, когда понятие «история» стало означать политическую историю, то есть историю государств, был сделан вывод, что с разрушением еврейского государства в I веке нашей эры «история Израиля подошла к концу» [51] . По мнению английского историка Лайонела Кочана, еврейские мыслители XIX века воспринимали евреев как одну из «внеисторических наций», наподобие не обладавших на тот момент собственным национальным государством украинцев, румын или латышей, и отличную от таких «исторических наций», как, например, венгры, немцы или итальянцы. Другие ученые-евреи искали в истории руководство к действию и, вслед за Марксом, утверждали, что следует не только изучать историю, но и изменять ее: создать государство и тем самым «вернуться в Историю».

Эту позицию категорически отвергли влиятельнейшие раввины начала XX века. В то время как сионисты настаивают на том, что историю евреев вне Израиля творили неевреи, многие критики сионизма утверждают, что, напротив, евреи продолжают нести ответственность за свою историю. Они говорят о чувстве ответственности евреев перед Богом, чьи атрибуты – справедливость, милосердие и сострадание – определяют судьбу отдельных евреев и еврейства в целом. Высказывая немало гипотез относительно механизма взаимоотношений между Богом и индивидуумом, философия иудейства предлагает самые разнообразные концепции, объясняющие, каким образом поведение человека влияет на историю евреев и всего мира [52] . В отличие от современных представлений евреев о себе, в традиционном мировоззрении предполагается, что все происходящее с евреями определяется их же собственными поступками.

Мысль о том, что евреи были исключены из Истории, потому что утратили государство, не пользуется единогласной поддержкой даже среди мыслителей, далеких от еврейской традиции. Франц Розенцвейг (1886–1929) и Семен Дубнов (1860–1941) испытывали по отношению к сионизму лишь презрение и настаивали, что пребывание евреев в разных странах было неотъемлемым условием их выживания на протяжении многих столетий:

«Поскольку еврейская история со своего возникновения движется от Изгнания к Изгнанию, от диаспоры к диаспоре, дух Изгнания, отчуждение от своей земли («Erdfremdheit»), борьба за возвышенную жизнь против скатывания к ограничениям, которые накладывают земля и время, запечатлены в истории этого народа с самого начала» [53] .

В рамках сионистской историографии утверждается, что на протяжении всего своего существования еврейский народ неотвратимо шел к одной цели – созданию Государства Израиль. Израильские историки первого поколения – например Бен-Цион Динур (1884–1973), родившийся в Российской империи и занимавший пост министра просвещения и культуры Израиля в 1951–1955 годах, – многое сделали для укрепления этой телеологической схемы: для них превыше всего была верность идеалам сионизма. В своем «слезоточивом» подходе к истории они делали упор на преследования и гонения, которым подвергался еврейский народ на протяжении многих веков. Очищенное от религиозного толкования пережитых страданий прошлое вызывало ощущение безнадежного тупика, выходом из которого мог стать лишь радикальный проект коллективного освобождения.

В 80-е годы XX века некоторые израильские историки и журналисты (так называемые новые историки) стали подвергать сомнению основополагающие мифы сионистской идеологии. Они осудили массовую «сионизацию» исторических работ, написанных в Израиле, и телеологическую деформацию истории еврейских мессианских движений [54] . Идеологизированное прочтение истории, в рамках которого были исключены любые иные ее варианты, позволило воспитывать в патриотическом духе несколько поколений израильтян. Однако подобный подход все сильнее критикуют как в Израиле, так и за его пределами:

«Отвергая детерминизм своих предшественников, “новые историки” провели двойной пересмотр еврейской истории: с одной стороны, они восстановили доброе имя диаспоры, неизменно презираемой в рамках сионистского мировоззрения; с другой – снизили значение национализма в еврейской истории, которая таким образом предстает более многоголосой, более многополярной и, главным образом, более открытой по отношению к мировому сообществу, в том числе к христианам и мусульманам» [55] .

Процесс разоблачения мифов, происходящий сейчас в израильских университетах, все сильнее влияет на тех, кто испытывает сомнения по поводу сионизма. Новые историки и набожные противники сионизма едины в порицании милитаризма, присущего сионистскому движению. Существуют документированные обвинения ряда сионистских руководителей в безразличии и бездействии во время массового уничтожения евреев во время Второй мировой войны, а порой и в причастности к нему. Многие недовольны «культурным геноцидом» иммигрантов, например евреев-йеменитов [56] . На основе данных армейских архивов и личных дел отцов-основателей государства были опубликованы разоблачительные материалы, свидетельствующие о том, как сионисты относились к арабам и евреям из арабских стран. Работы нового поколения историков вызывают бурю протестов. Их обвиняют в том, что они подрывают идеологию сионизма, провоцируя тем самым значительную часть израильской молодежи на отказ от идейных основ своего государства.