Он, спотыкаясь, побежал вперёд. Затылком ощущал на себе чужие холодные взгляды. Он ждал, что из-за деревьев блеснёт молния. Под ногами хлюпала вода струящегося ручейка. Из-за дерева справа и сзади метрах в семидесяти возник ещё один четверорукий силуэт. Беззвучный выстрел ударил в трёх метрах перед Лаврушиным.

— Мазилы, — прохрипел беглец, пригибаясь.

Он оглянулся. Сзади метрах в ста маячили ещё трое пришельцев. Они тоже бежали по дну оврага, но достаточно неуклюже, так что расстояние увеличивалось.

Враги начали беспорядочную стрельбу, но или они действительно были мазилы-профессионалы, то ли оружие оставляло желать лучшего.

«Неужели оторвусь?» — подумал Лаврушин, напрягая силы. И почувствовал ледяную волну на затылке. Он понял, что появилось ещё НЕЧТО. И ему совершенно не хотелось знать, что же именно. Не хотелось оборачиваться. Но он обернулся. То, что он увидел, наполнило душу отчаянием.

Сверкая огненными призматическими глазами, его преследовало восьминогое чудовище. Ярко-жёлтая шкура была настолько гладкой, что, казалось, сделана из золота. Из огромной, как раскрытый чемодан, пасти высовывался длинный язык — он развевался как шарф. С неминуемой неизбежностью, как летящий снаряд, монстр настигал Лаврушина. За один прыжок он преодолевал десять-пятнадцать метров. И, как ни крути, Получалось, что от жертвы его отделяло шесть-семь прыжков.

Лаврушин всё ещё бежал вперёд, понимая, что это бесполезно. За спиной раздавались мокрые шлепки.

Он упал на землю. Ткнулся лицом в мокрую траву. Хотел подняться, но вдруг расслабился. Теперь уже всё равно. Не успеть!

Тяжесть навалилась на его спину — мощно, но как-то аккуратно, ничего не ломая и не корёжа. Лаврушин почувствовал, что его приподнимают, оттаскивают от ручья. Потом отпускают.

Лаврушин, опершись локтями о землю, приподнялся. Огляделся. Восьминог, облизываясь своим раздвоенным ярко-фиолетовым языком, лежал метрах в пяти в стороне, искоса поглядывая на жертву. Трое четвероруков остановились поодаль.

«Эх, если бы по честному, я бы каждого из них одним ударом», — непонятно для чего хорохорясь перед самим собой, подумал Лаврушин.

Четверорук неторопливо поднял бластер. Чёрный зрачок уставился в лицо землянина.

«Эх, как глупо жизнь кончается», — подумал Лаврушин и неожиданно для себя крикнул:

— Стреляй, фашист четверорукий! Всех не перестреляешь!

Ослепительный свет. Потом тьма.

Судя по положению солнца на небосклоне, очнулся Лаврушин часа через три.

Он как тигр был спелёнат в крепкую сеть, закреплённую на двух шестах. Недалеко от него в том же положении висел Степан. Вид у него был нарочито беззаботный, очнулся он пораньше своего товарища.

— Ты жив? — прошептал Лаврушин.

— А ты не видишь?

— Думал, пристрелили тебя злыдни. Даже жалко немного стало.

— Ох, спасибо. Кто бы мог подумать.

— Я бы никогда не подумал.

Друзья, несмотря на отчаянность положения, начали точить лясы. Чувствовали они себя неплохо. Как после обычного сна.

Степан начал лениво насвистывать песню Высоцкого «Охота на волков».

Шесты возвышались с краю просторной поляны. С другой её стороны стоял космический корабль. Больше всего он походил на слегка помятую банку из-под пива в десять метров высотой. Его цвет копировал цвет окружающей среды.

— Мимикрия, — сказал Степан, заметив, куда устремлён взор друга. — Корабль-шпион.

— Ага, — хмыкнул Лаврушин. — Агрессоры с Венеры. Давно ждали.

— На допрос потащат.

Однако допрашивать их никто не собирался.

Восьминог, положив на передние лапы тяжёлую голову и вывалив на траву длинный язык, дремал у звездолёта. Двое четверорукое собирали что-то вроде складных стульев. Один, в чёрных очках, разлёгся на траве, пялясь в голубое небо. Ещё один вытаскивал из люка какие-то банки, свёртки и коробки. По огромным синим ушам пришельцев от дуновения ветра пробегала рябь, как по водной глади.

Одеты гости из космоса были в разноцветные комбинезоны. Одежда была старая, потёртая. У одного на зелёном колене сияла лимонно-жёлтая заплата. У другого по спине шёл грубый шов.

Вскоре земляне уже могли различать их. Один был толще других, второй — худее, очкарик прихрамывал на правую ногу. Физиономии были сытые и нахальные.

— Высшая цивилизация, — заворчал Лаврушин. — Сброд какой-то!

— Ага. Пивом в розлив с такими мордами торговать, — согласился Степан.

Расставив стулья полукругом и разложив свёртки, толстый и длинный пошли к деревьям. У длинного в руке сверкнул предмет, похожий на зубную щётку. «Зубная щётка» прошлась по стволу тонкой берёзки, дерево, срезанное как бензопилой, упало. Его распилили на дрова.