Свою фотографию она долго не решалась слать, она так боялась разрушить хрупкое равновесие виртуального мира, пусть лучше все останется как есть, лучше так, чем конец – конца своей маленькой вселенной она бы не пережила, и хотя этот конец уже близился, его хотелось оттягивать как можно дольше

Вдруг Костик даже не захочет с ней общаться, если она ему не понравится? Каких пленительных образов он уже себе напридумывал, пока Катя тут плела виртуальные словеса? Не слишком ли искусно она рисовала – не себя, а несуществующую девушку, в которой он тут же разочаруется?

Дрожащими руками Катя отправила ему фотографию, потому что он настаивал, отказывать дальше было нехорошо – отправила и ждала приговора, но ее оправдали. Пока только условно – решила она, потому что фотография была самая удачная, а еще предстояла реальная встреча

Сессия худо-бедно продвигалась, несмотря на то что Катя едва была способна учиться. Мария Владимировна, выводя ей в зачетке «хор» (какой мог быть «отл», когда она еле-еле ходила на занятия и вообще-то едва ли заслуживала «уд»), спросила проницательно:

– Вы, Катя, никак, влюбились?

Да, она влюбилась.

Распечатав на цветном принтере фотографию Костика, Катя носила ее с собой везде, прятала среди листов в блоке, в учебниках, открывала на парах, смотрела и не могла насмотреться Теперь Катя «залипала» все больше, не слышала лекций, отвечала невпопад, не понимала, о чем ее спрашивают, как-то раз даже чуть не попала под машину: очнулась перед капотом и долго не могла понять, как вообще очутилась на дороге. Она почти не спала – готовилась к зачетам и экзаменам и при этом постоянно переписывалась с Костиком, хотя он сказал, что не будет ее отвлекать от учебы, но при этом помогал – находил в Интернете нужные для учебы материалы, потому что Катя была совершенно не продвинутым пользователем и очень многое не умела

Ей вдруг все стали говорить, что она похорошела, – хотя она почти не спала и мало ела. Родители были недовольны, они видели, что с ней что-то происходит, пугались: она перестала быть привычной Катей, у нее сияли глаза, на щеках горел лихорадочный румянец, она все время сидела за компьютером и глупо улыбалась в монитор, не доносила ложку до рта, невпопад отвечала на вопросы, все время находилась где-то не здесь

Желая это как-то прекратить или хотя бы взять под контроль, родители унесли в свою комнату на ночь уже не шнур от модема (Митя, что ли, рассказал про ее хитрость с телефоном?), а один из компьютерных кабелей. Катя не смогла включить ночью компьютер и проплакала почти до утра, утром кабель выдали – теперь можешь заниматься – и Костик, прождавший ее полночи на виртуальном свидании, оставил свой номер мобильного, чтобы Катя звонила, если вдруг что Он все-таки испугался – отметила Катя с ликованием, – испугался, что она исчезнет навсегда, больше никогда не придет!

Но сессию Катя уже практически сдала, оставался последний легкий экзамен, за ним наступал Новый год, а на первые числа января уже была назначена встреча.

Леденцы и власяницы

І

Последний Новый год запомнился хорошо. С папой и Митей они пришли к дедушке и бабушке, которые накрыли «рыбный стол» Не было знаменитого дедушкиного холодца, не было салатов с майонезом, не было и торта, потому что шел Рождественский пост; на самом деле и рыба уже попадала под запрет, потому что с первого по шестое января начинается строгая постная предрождественская неделя

Но дедушка и бабушка очень просили прийти хоть ненадолго, вдвоем встречать Новый год им было грустно, они еще не могли так сразу к этому привыкнуть, и мама отпустила папу, Митю и Катю – посидеть до двенадцати и сразу обратно, а сама осталась с малышами дома

Катя жевала мармеладку, стараясь не смотреть в «бесовский ящик»; на мармелад было специально получено мамино благословение (дедушка долго убеждал ее, что это же варенье, только застывшее, а варенье – только фрукты и сахар, все постное), где-то он достал мармелад специально к празднику в эти безумные времена, когда нечего было есть, так же как и рыбу, которую запекал в фольге без майонеза и прочих «непостностей».

Именно с Нового года и началась тогда новая жизнь, потому что это было последнее отступление от строгости, которое она помнила. С последнего Нового года – потому что больше в Катиной семье его не встречали никогда.

Зачем вообще встречать Новый год, этот праздник пьянства и блуда? Мало того что идет пост, так еще и первого числа совершается память мученика Вонифатия, которому молятся об избавлении от греха винопития, и как будто в насмешку тогда же все напиваются – не очевиден ли знак, что праздник этот грешен? Есть же нормальный, правильный праздник – Рождество, его и нужно праздновать: отстоять ночную службу, потом поспать и благочестиво сесть за трапезу днем.

С отсутствием Нового года Кате почему-то оказалось сложнее всего смириться. Да, конечно, на Рождество была и елка, и подарки – но это было не то Да, она не спала ночь, но эта ночь была отдана храму Эта ночь была тягостной ночью молитвы и службы, в ней не было таинственного ожидания праздника, той сплоченности семьи за одним столом, того ощущения волшебства – пробьют куранты, и сменится год, и в первые же минуты – новенькие, чистые – так легко загадывать себе новую жизнь, так легко мечтать, что все будет хорошо, обязательно хорошо в этом году, в этом – точно!