14–15. Седа при дверех дому своего на столце (на стуле) яве на стогнах (на улицах), призывающая мимоходящих и исправляющих пути своя (идущих прямо своими путями).

Надобно дойти до крайней степени бесстыдства, чтобы так открыто завлекать в свои сети легкомысленных людей, чтобы на виду у всех (яве) сидеть у дверей своего жилища, ведущих на стогны, и зазывать к себе прохожих, идущих по своим делам в другое место. Но эта крайняя степень бесстыдства объясняется отчасти привычкою к разврату, которая убила в бесстыдной женщине нравственное чувство и погасила в ней сознание того, что честно, что бесчестно, — а отчасти, и главным образом, её уверенностию, что между прохожими найдутся люди нетвердых нравственных правил, которые пойдут на её зов. Последнее объяснение подтверждается следующими словами бесстыдной женщины.

16. Иже есть от вас безумнейший (неразумнейший), да уклонится ко мне и лишенным разума (скудоумным) повелеваю, глаголющи.

Эти зазывные речи напоминают, по противоположности, речь Божественной Премудрости, которая, как мы видели в предшествующей паримии, призывает к Своей трапезе, к участию в духовных благах, тоже неразумных и скудоумных (5. 6). Но Божественная Премудрость призывает их с тем, чтобы они оставили свое неразумие и просветились светом истины. Совершенную противоположность представляет речь бесстыдной женщины. Приглашаемых ею она хотя называет неразумными и скудоумными, но отнюдь не для того, чтобы дать им понять, как они жалки, живя во тьме неведения истины и в грехах, а для того, чтобы растолковать им, как глупо с их стороны не изведать тех преступных удовольствий, которые она им обещает в своем притоне разврата. Призывая их к себе, она не находит нужным выражаться пред ними вежливо, — они этой чести по глупости своей не стоят, — она прямо повелевает им, глаголющи:

17. Хлебом (к хлебам) сокровенным в сладость при коснитеся и воду татьбы сладкую пийте.

Бесстыдная женщина приглашает легкомысленных к плотским греховным удовольствиям. Она называет их хлебом и водою, давая разуметь, что в них нет греха, что они составляют естественную потребность, как хлеб и вода, что без них нельзя обойтись, как нельзя жить без хлеба и воды. — Плотские наслаждения она называет хлебом сокровенным и водою краденою, в том смысле, что они, как непозволительные, могут быть испытываемы тайно и украдкою, так чтобы об участии в них мужа, жены, детей не знали жена, муж, родители. — Сладкими называет она эти непозволительные удовольствия потому, что запрещенный плод всегда кажется сладок, как показал пример Евы, которой показались приятными для глаз и вкуса плоды от древа познания добра и зла особенно потому, что это были запрещенные плоды (Быт. III, 6).

18. Он же не весть, яко земнороднии у нея погибают и во дне ада обретаются. Но отскочи, не замедли на месте ея, ниже настави ока своего к ней. Тако бо прейдеши воду чуждую и прейдеши реку чуждую.

Увлекающийся искушениями на грех от жены любодейной поистине безумен: ослепленный плотскою похотию, он не знает, что с ним может случиться то же, что и с другими земнородными, которые преждевременно погибли в её сетях и обретаются во дне ада, — в области смерти. Предостерегая своего ученика от этой опасности, Соломон убеждает его бежать от жены любодейной: отскочи от ней, как от ядовитой змеи, — не замедли на месте её, — не останавливайся там, где она зазывает к себе прохожих, — ниже настави ока своего к ней: око есть дверь для греха, потому при встрече с любодейцею старайся совсем не смотреть на нее. Тако бо, — поступая так осторожно в отношении к любодейце, мимо которой проходишь, — ты прейдеши воду чуждую и реку чуждую, — благополучно избежишь греха; опасность потонуть в чужой воде и реке минует тебя. Твое самообладание и благоразумие послужит для тебя как бы мостом, по которому ты счастливо перейдешь через чужую реку, не замочив ног твоих, — не испытав бед, происходящих от податливости на греховные искушения.

— От воды же чуждия ошайся (воздержись) и от источника чуждого не пий, да многое время поживеши, и приложатся тебе лета живота.

Этими словами Соломон предостерегает своего ученика от нарушения супружеской верности и учит дорожить законною женою, как дорожат домовладельцы своими водоемами с дождевою водою и своими родниками. Посягать на честь чужой жены, значит тоже, что покуситься на отнятие у соседа такой драгоценной собственности, как водоем (см. Притч. V, 15–16. Паримия в среду второй седмицы великого поста).

Сею паримиею начинается ряд приточных изречений до XXIX главы включительно, разнородного содержания, редко связанных общею мыслию, так что каждый из стихов, за немногими исключениями, есть самостоятельное целое, отдельная притча, не имеющая связи ни с предыдущими, ни с последующими. По содержанию своему эти приточные изречения относятся к всевозможным отношениям и условиям жизни. Пред взором читателя, соответственно разнообразию этих условий и отношений, проходит богатый и бедный, мудрый и глупый, прилежный и ленивый, отец и сын, муж и жена, господин и раб, царь и подданный и т. д.

Гл. X, 1. Сын премудр веселит отца, сын же безумен печаль матери.

Сей стих, состоящий из двух параллельных членов, принадлежит к разряду стихов, представляющих в одном полустишии обратную сторону истины, выражаемой в другом, но представляющих не полно, так что недосказанное в обоих полустишиях надобно восполнять одним из другого взаимно . Примеры подобного соотношения членов одного и того же стиха, требующих взаимного восполнения, мы увидим и в следующих стихах; но они встречаются нередко и в других книгах Св. Писания. Например в 1–м псалме (6) читаем: весть Господь путь праведных и путь нечестивых погибнет, — это значит: Господь знает благоволительно путь праведных, а потому путь их не погибнет; напротив путь нечестивых, которого Господь не знает, не благоволит к нему, погибнет. Слова в книге Екклезиаст (II, 14): мудраго очи во главе его, а безумный во тме ходит, дают такой смысл: мудрый имеет зоркое зрение духовное, и потому не ходит во тьме (т. е. хорошо знает, что ему делать, как поступать в разных обстоятельствах); напротив глупый (глаза которого как бы не в голове, а в пятках), ходит в потемках (не знает, как поступить в том или другом положении). — Ввиду необходимости, при изъяснении подобных двухчленных приточных изречений, восполнять одно полустишие из другого, мы можем первый стих рассматриваемой паримии изложить в следующем виде: сын умный радует отца и мать, а сын глупый огорчает отца и мать. Должно заметить, что идет речь о таком умном сыне, который есть вместе благочестивый сын, ибо начало премудрости — страх Господень и без страха Господня немыслима истинная мудрость, — равно под глупым сыном разумеется сын нехороший в умственном и вместе нравственном отношении.

2. Не пользуют сокровища беззаконных, правда же избавит от смерти.

Сокровища неполезные беззаконным, судя по тому, что во втором полустишии им противополагается правда, означают сокровища, нажитые беззакониями и неправдою. — Не пользуют, судя по связи с вторым полустишием, в том смысле, что не спасают от смерти. — Под правдою, которая спасает от смерти, разумеется правота в намерениях и поступках, соблюдаемая при стяжании сокровищ и употреблении их, равно при скудости. Под смертию, от которой спасает правда и не спасает неправда, должно разуметь здесь не лишение жизни, потому что люди праведные и неправедные равно умирают, но тяжкое, смертельное бедствие. В сем смысле слово смерть употребляется и в других местах Писания. Например фараон, прося Моисея и Аарона ходатайствовать пред Богом о прекращении бедствий от саранчи, выражается: помолитеся Господу, да отимет от мене смерть сию (Исход. XI, 17. Псал. ХХ. 19). Рассматриваемое приточное изречение с небольшим изменением повторяется в 4–м стихе ХІ-й главы Притчей: не пользуют имения в день ярости, правда же избавляет от смерти. Смерть или тяжкое, смертельное бедствие, здесь представляется действием ярости, т. е. гнева Божия. Таким образом в обоих стихах одна общая мысль: от гнева Божия не спасут сокровища, — а спасет одна правда.