— Там, в самом низу, увидишь узенькую дорогу, — сказала Эмили. — Это она и есть.

Он осторожно свернул на распаханный колесами проселок, ехал медленно, вглядывался: вот-вот появится дом. Хотелось не пропустить, увидеть первым. Эмили рядом с ним была напряжена до предела, он это чувствовал. Опять курила сигареты одну за другой, тоже ждала, когда покажется дом. Он непроизвольно прикрыл глаза, когда низкие ветви хлестнули по ветровому стеклу. Она слегка наклонилась вперед и положила руку ему на плечо:

— Сейчас.

Он поехал совсем медленно, пересек небольшой прозрачный ручей, выбегавший из высокой травы слева и растекшийся мелкой лужицей на дороге. Справа ручей убегал в гущу кизиловых зарослей, колючие ветки заскребли по машине, застучали, словно пальцами, по эмали, когда дорога пошла вверх.

— Вот он, — сказала Эмили и убрала руку с колена.

Он посмотрел и сразу отвел взгляд. Ужасно. Теперь он смотрел только на дорогу. На дом он взглянул снова, когда подъехал к крыльцу и остановил машину. Провел языком по пересохшим губам и попытался улыбнуться.

— Ну вот и приехали, — сказал он.

Она смотрела на него, на дом она вовсе не смотрела.

Гарри всегда жил в городе. Последние три года в Сан-Франциско, до этого — в Лос-Анджелесе, Чикаго и Нью-Йорке. Но уже очень давно мечтал уехать из города и поселиться где-нибудь на природе, в деревенском доме. Сначала он не вполне ясно представлял себе, куда хотел бы уехать; он знал только, что надо уехать из города, начать все сначала. Жить проще, вот что было ему нужно; только самое необходимое с собой, без чего никак не обойдешься. Чтобы тебя окружали только самые необходимые вещи, ничего лишнего. Так он говорил.

Ему было тридцать два года, и он был писателем. Во всяком случае, хотел быть. Еще он был немного музыкантом и актером: играл на саксофоне и участвовал в спектаклях труппы «Бэй-Сити Театр». И писал свой первый роман. Роман он начал, еще когда жил в Нью-Йорке.

Как-то в марте, в пасмурный вечер, он снова заговорил о необходимости перемен; надо жить честнее, сказал он, надо уехать из города, быть ближе к земле. Тогда она сказала, сначала будто в шутку: дом отца в северо-западной части штата Вашингтон так и стоит заброшенный.

— Господи, — сказал Гарри, — а ты не против? Жить вот так, без удобств, терпеть лишения? А? Я хочу сказать, жить в деревне?

— Я там родилась, — сказала она и засмеялась. — Ты забыл? Я жила в деревне. Ничего страшного. Даже есть свои преимущества. Я бы хотела пожить там. А вот как тебе понравится… Не знаю, Гарри. Если бы только тебе пришлось по душе…

Она не отрывала от него глаз. Теперь она была совершенно серьезна. В последнее время он часто замечал, как она серьезно и пристально следит за ним глазами.

— Ты не пожалеешь? Что все здесь бросила? — спросил он.

— Не так уж много придется здесь бросить, верно, Гарри? — пожала она плечами. — Но я не хочу тебя уговаривать.

— А твои картины? Ты сможешь там писать?

— Я могу писать везде, какая разница? Да там недалеко Беллингем и колледж. Да и Сиэтл и Ванкувер тоже рядом. — Она все смотрела на него. Села перед неоконченной картиной — размытые силуэты, мужчина и женщина, словно тени на холсте — и катала в ладонях две отмытые от красок кисти, взад-вперед, взад-вперед.

Это было три месяца назад. Обсуждали, обсуждали и вот — приехали.

Он постучал костяшками пальцев по стене рядом с входной дверью:

— Прочно. Прочный фундамент. Главное в жизни — прочный фундамент.

Он избегал ее взгляда. Она была умна и наблюдательна и могла прочесть его мысли по глазам.

— Я ведь тебе говорила, не следует ждать слишком многого, — сказала она.

— Да, конечно. Я хорошо это помню. Четко, — ответил он, по-прежнему не поднимая глаз. Снова постучал по некрашеной доске и подошел поближе, туда, где стояла Эмили. Рукава его рубашки были закатаны — так прохладней; белые джинсы, легкие сандалии на ногах. — Как здесь тихо, ты заметила?

— Да, совсем не так, как в городе.

— Господи, да конечно же! И довольно красиво: холмы… — Он попытался улыбнуться. — Конечно, тут есть над чем поработать. Немного. Можно все это привести в порядок, если захотим остаться. Будет совсем неплохо. Ну и не приходится опасаться, что нас часто станут беспокоить соседи.

— У нас были соседи, когда я жила здесь девчонкой. В гости ездили на машине, но все же это были соседи.

Открыли дверь, она косо повисла на одной петле, верхняя отошла. Не так страшно, решил Гарри. Очень медленно они переходили из одной комнаты в другую. Он старался как-то скрыть свое разочарование. Пару раз снова постучал по стене и произнес: