Она скользит ближе ко мне и берет мое лицо в руки. Я делаю тоже самое, смотря ей в глаза. Это ощущается хорошо.

– Спасибо, что поделился со мной. Я знаю, что это, должно быть, тяжело для тебя. Понимаю, что ты не часто открываешься людям. Это много для меня значит.
– Она наклоняется ко мне, колеблясь, но потом прижимает губы к моим.

Аспен собирается отодвинуться, но я запускаю руки ей в волосы и прижимаю к себе так близко, как только могу. Чувство, что я сейчас ощущаю - необъяснимо. Так хорошо, что я могу целовать ее ночь напролет и наплевать на все остальное. Я ни с кем не говорил о своем прошлом, а она - она делает это таким естественным, таким чертовски простым. Словно она лекарство, в котором я нуждался все время, способ справиться.

Ощущения ее в моих руках и ее вкус в моем рту заставляют меня чувствовать себя… легко. Наконец-то хоть немного покоя - не достаточно, чтобы убить боль, но достаточно, чтобы дать мне надежду.

Я поднимаю ее с байка, оборачивая вокруг своей талии ее ноги, и целую долго и грубо. Я хочу, чтобы она знала, что заставляет меня хотеть ее еще больше каждый день. Сначала, это было просто сексуальное влечение, нужда иметь что-то запрещенное. Потом это стало чем-то большим. Она отличается от других девушек. Аспен больше, чем просто кукла для секса. Она вызывает зависимость, но в правильном смысле. Я же, в свою очередь, легко поддаюсь зависимостям и она может подавить эту нужду.

Проходит несколько минут прежде, чем она прерывает поцелуй и прислоняется своим лбом к моему. Мы смотрим друг другу в глаза, и я провожу пальцами по ее щеке.

–  Что?
– спрашивает она. – Скажи, о чем ты думаешь.

–  Я думаю о том, какая ты красивая и о том, как ты заставляешь меня хотеть большего, чем то, что у меня есть.

Аспен задыхается, делая глубокий вдох, и отворачивается. Но прежде, чем она успевает отвернуться, я вижу ее взгляд, от которого болит в груди. Она что-то не договаривает. Я это точно вижу.

– Нам пора ехать, Слейд. Тебе скоро надо на работу. Окей?
– она выдавливает улыбку и бьет меня в грудь, чтобы я поставил ее на ноги.

Когда ее ноги касаются земли, она подходит к мотоциклу и надевает шлем. Она готова уйти от меня. Мне не нравится это чувство. Нахрен не нравится.

Я широкими шагами подхожу к ней, обнимаю ее и заставляю посмотреть себе в глаза.

– Расскажи мне что-нибудь о себе, чего я не знаю. А я нихрена не знаю о твоей жизни дома.

Она тяжело сглатывает и снова старается отвернуться, но я не даю ей. Мне нужно видеть ее глаза, когда она будет говорить.

– Я работаю в парикмахерской. Уже четыре года. Я люблю это дело. Стричь и делать всякие прически - это делает меня счастливой. Несколько месяцев назад мне исполнилось двадцать три, и у меня есть кошка по имени Пума. Она черно-белая заноза в заднице, но я люблю ее. Ненавижу морепродукты. Я ем соус рэнч абсолютно со всем и у меня страсть к чтению. Я не особо люблю вечеринки и лучше бы свернулась калачиком возле кого-то, кто заботится обо мне и посмотрела бы фильм, вместо гуляний.
– Она останавливается и смотрит на мои губы, после поднимает взгляд к глазам.
– Больше нечего рассказывать.

Я отпускаю ее лицо, и мы оба просто стоим в тишине. Что-то не так в ее поведении. Может, это просто из-за меня. Я не виню ее, если она не хочет стать ближе ко мне, особенно не зная мои намерения. Даже я их не знаю. Это все в новинку для меня.

– Окей.
– Я поворачиваюсь и сажусь на мотоцикл, неудовлетворенный.
– Поехали.

* * *

Сара весь чертов день бросала на меня странные взгляды. Не уверен, что у нее на уме, но эти взгляды начинают действовать мне на нервы.

– Говори, - бормочу я.

Она кладет полотенце на стойку и начинает вытирать ее:

– Говорить что?

Я смотрю на нее, ставя стаканы в кулер и изучая ее лицо. Явно что-то задумала. Она знает, что я не люблю эти игры. Я не чертов телепат.

– Ты хочешь что-то сказать. С каких это пор ты играешь в молчанку?

Махая головой, она отворачивается и начинает вытирать стойку быстрее.

– Ну хорошо, тогда.
– Она бросает полотенце, упирается локтями на стойку и улыбается.
– Ты нарушил свои чертовы правила.
– Она обходит стойку и становится передо мной на колени.
– Кто-то наконец сломал тебя. Я восхищаюсь этой женщиной. Она богиня. Я определенно завидую, Слейд.

Ворча, я ставлю стакан и встаю, после чего провожу руками по лицу.

– Чертов Кейл.
– Я тянусь к ее руке и ставлю ее на ноги.
– Клянусь, он сплетничает, как гребаная сучка.

Она быстро берет пиво и ставит его перед одним из клиентов прежде, чем вернуться ко мне.

– Он позвонил мне утром, спрашивал, не хочу ли я раньше уйти с работы сегодня, сказал, что нужны деньги. Завел разговор о Аспен, и это всплыло. Он просто так же шокирован, как и я. Поверь мне.

– Мда. Что ж, вы не одни. Даже не проси меня объяснить это, так как я сам не могу. Не смог бы, даже если бы знал как, так что отстань.
– Я облокачиваюсь на кассовый аппарат и смотрю, как пара девчонок с другой стороны улыбаются друг другу. Они обе выглядят отчаявшимися; наблюдают за каждым моим шагом, словно их жизни зависят от меня. Уверен, не пройдет много времени, и они подойдут ко мне и попытаются затащить в заднюю комнату. Такое происходило часто, когда я работал. Это заводило меня. Сейчас же, я это не ощущаю.