Германское руководство, имея в виду совместный с поляками поход против нашей страны, предложило мирное и цивилизованное решение территориальной проблемы. Немцы хотели провести на спорных территориях референдум, который решил бы все проблемы. В случае, если жители так называемого «коридора» решили бы вернуться к Германии, Польша получала экстерриториальную железную дорогу на его территории и автостраду для сохранения своего выхода к Балтийскому морю. Если «коридор» оставался у поляков, то такой путь сообщения получала Германия. Вернуть Данциг Гитлер просил поляков не задаром. Он был готов гарантировать новые границы Польши, пролонгировать германо-польский договор о ненападении и гарантировать полякам особые права в забираемом у них Данциге [415] . А потерянные территории полякам с лихвой компенсировала бы часть Советской Украины. Предложения были достаточно щедрыми, но Польша от них отказалась, что и вызывает у сегодняшних польских историков грусть.

Поскольку Гитлер пока еще действовал в соответствии со сценарием подготовки агрессии в сторону СССР, руководители Польши были предупредительны и доброжелательны. В январе 1939 года во время визита Риббентропа в Варшаву польский и германский министры обменялись речами, в которых констатировали «окончательное установление добрососедских отношений обеих стран». Выступая в Берлине 30 января 1939 года, сам Гитлер сказал, что германо-польская дружба в тревожные месяцы раздела Чехословакии являлась «решающим фактором политической жизни Европы» и что польско-германское соглашение [417] имеет «важнейшее значение для сохранения мира в Европе».

Если провести аналогию с бальными танцами, то кавалер-Германия все крепче прижимал к себе в конце 1938 – начале 1939 года партнершу-Польшу. Как и полагается приличной девушке, пани немного ломалась, своего согласия сразу не давала, но всячески демонстрировала, что кавалер ее вполне устраивает. И вдруг Варшава в грубой форме немецкого кавалера оттолкнула, да еще вдобавок дала ему пощечину. Почему же так получилось? Почему теплые отношения между гитлеровской Германией и «панской» Польшей закончились военным конфликтом?

Отношения между Польшей и Германией после прихода нацистов к власти действительно были весьма теплыми. Но за всеми внешнеполитическими решениями Варшавы стояли лондонские и парижские дипломаты. А поэтому степень расположенности поляков к хорошим отношениям с немцами определялась очень далеко от польских границ.

Когда же поляки изменили свое отношение к немецким предложениям? Ответ историков однозначен: 21 марта 1939 года. Именно в этот день немцы якобы предъявили Польше ультиматум: немедленно передать Германии Данциг и «коридор» [418] . Это ложь. Ничего нового немцы в этот день полякам не предлагали – они ждали ответа на свои старые и весьма мягкие предложения. Ответ на них должен был дать министр иностранных дел Польши по фамилии Бек, которого в этот день ждали в Берлине. Но напрасно. Вместо министра появился польский посол Липский. У главы немецкого МИДа фон Риббентропа к польскому посланнику было два заявления-вопроса: Германия ожидает согласия Варшавы на свои предложения – это первое. И второе – почему министр иностранных дел Польши Бек (у которого был запланирован визит в германскую столицу для окончательного принятия немецкого плана) прилетел в этот день не в Берлин, а в. Лондон [419] ?

Польский посол на вопросы не ответил. А мы ответим. Как только Гитлер позволил себе наглость поступить со словаками и украинцами не так, как был должен, тут же изменился тон британской политики. А вслед за ней меняют тональность и «независимые» польские паны. В этот день, 21 марта 1939 года, Англия «вдруг» предложила СССР и Франции выступить с декларацией о немедленных консультациях по вопросу, как остановить «дальнейшую агрессию в Европе». В этот же день руководители западных стран в срочном порядке собрались в Лондоне, чтобы решить, что же делать с вышедшим из-под контроля Гитлером. Туда полетел и глава МИДа «независимой» Польши. Слетал он не зря. Полякам быстро объяснили новую «линию партии». Теперь вместо всемерного потакания немцам с ними надо было стать максимально жесткими. Ну а чтобы Польша не боялась в таком тоне разговаривать с Германией, Англия вдруг, без всякой просьбы с польской стороны, дала ей гарантии военной защиты [420] .

Прошло пять дней, и 26 марта 1939 года польский посол Липский вручил Риббентропу меморандум польского правительства, «в котором в бесцеремонной форме отклонялись германские предложения относительно возвращения Данцига» [421] . Сам же Липский окончательно расставил точки над «i», заявив: «Любое дальнейшее преследование цели осуществления этих германских планов, а особенно касающихся возвращения Данцига рейху, означает войну с Польшей» [422] .