Шрифт:
ill
Белецкий отплатил своему бывшему шефу в лучших провокаторских традициях. Сразу же по возвращении в Министерство внутренних дел уже в должности, которую до этого занимал Джунковский, он инспирировал выпуск брошюры-памфлета за подписью некоего Тихменева, в которой, по словам самого Белецкого, «ярко подчеркивалось не только либеральное направление ген. Джунковского, но и сочувствие освободительному движению» начиная с 1905 г.103 (что было, разумеется, абсолютной ложью). Не требуется объяснять, что для царского генерала и чиновника это были самые тяжелые обвинения.
К 1915 г. Белецкий становится уже совершенно аморальным субъектом. В семейной жизни это был «примерный муж... добрый, религиозный и скромный в домашнем обиходе человек». За пределами семьи — устроитель «афинских вечеров»104. «Разжиревший, с одутловатым посиневшим лицом, заплывшими глазами и сиплым голосом, он (Белецкий) производил впечатление нравственно опустившегося, спившегося человека». Попойки, кутежи с балетными «звездочками» стали его образом жизни. Любой ценой стремится он заполучить пост министра внутренних дел 10 5.
Таков второй член будущего дуумвирата. Но был еще один участник его создания — пресловутый князь М. М. Андроников. В отличие от Хвостова и Белецкого князь никогда нигде не служил (лишь причислен к Министерству внутренних дел, что давало право на ношение вицмундира и получение чинов). Андроников был частным лицом без определенных занятий и, более того, человеком, не имевшим каких-либо постоянных источников существования. Тем не менее жил он на «широкую ногу», был вхож в самые высокие «сферы» вплоть до Царского Села. Министры, сановники, придворные ’ не только не избегали знакомства с Андрониковым, но, наоборот, всячески стремились быть с ним в дружбе. И этому нисколько не мешала исключительно скандальная репутация князя, о которой все высокопоставленные знакомые были отлично осведомлены. Все знали, что Андроников — величайший интриган и опасный сплетник с порочной личной жизнью (свою спальню князь разделил на две половины: в первой была молельня, во второй он предавался утехам с молодыми людьми — офицерами и штатскими), но это ничуть не мешало ему состоять в большой дружбе с премьер-министром Горемыкиным.
Сам князь называл себя «адъютантом господа бога», «человеком в полном смысле», «гражданином, желающим как можно больше принести пользы своему отечеству» 10 б. Даже революция не убавила в нем наглости. На допросе в Чрезвычайной следственной комиссии на прямой вопрос, кто, он, чем конкретно занимался, Андроников без тени смущения заявил: «Человек в настоящем смысле этого слова, но интересующийся всеми вопросами государственной жизни, близко принимающий все и желающий принести как можно больше пользы!» 107
В чем же таился секрет успеха проходимца «в настоящем
смысле этого слова», этого «маленького, полненького, чистенького, с круглым розовым лицом и острыми всегда смеющимися глазками, с тоненьким голоском» 108 человека? Ответ поразительный: двери министерств и департаментов распахивались перед Андрониковым именно потому, что он был темной личностью. Иначе говоря, если бы князь был, паче чаяния, обыкновенным бездельником, каких много, а не проходимцем высшей марки, его бы и за версту не подпускали к министерским квартирам и великокняжеским дворцам, куда он был запросто вхож.
По определению Сухомлинова, который вначале был дружен с Андрониковым, а потом рассорился, что стоило ему многих неприятностей, «тайна его (Андроникова.— А. А.) положения обусловливалась тем фактом, что отдельные министры пользовались его услугами, чтобы быть осведомленными относительно их коллег и о том, что делается в других министерствах» |09. В числе этих министров Сухомлинов называет Витте, Фредерикса, Горемыкина, Григоровича, Макарова, Штюрмера, Коковцова. Таким же путем князь проникал и к иерархам церкви. Андроников также «увивался» за дворцовым комендантом Воейковым, «завладел» великим князем Константином Константиновичем и его сестрой — королевой греческой. Затем он близко сошелся с Распутиным и добился аудиенции у императрицы. После смерти Мещерского Андроников решил издавать собственный журнал, подобный «Гражданину», под который ему удалось выудить несколько десятков тысяч рублей у Горемыкина. От своих клиентов он получал гонорары за ходатайства по их делам в министерствах и учреждениях, а кроме того, пристрастился ко всякого рода аферам и вымогал деньги от людей, попадавших в его паутину ио.
Главным оружием Андроникова было владение информацией. Но министры, так охотно пользовавшиеся ею, были озабочены тем, чтобы самим не стать объектом сплетни способного на все и вся информатора. Основным побудительным мотивом «дружбы» сановников с Андрониковым был страх. «И его принимали,— писал по этому поводу жандармский генерал,— хотя за глаза и ругали, ибо все отлично знали, что нет той гадости, мерзости, сплетни и клеветы, которыми бы он ни стал засыпать человека, пошедшего на него войной» 111. .
Чины поменьше, показывал Белецкий,— директора департаментов и др., «считаясь с его (Андроникова.— А. А.) влиянием у министров... поддерживали с ним лучшие отношения и старались исполнить его просьбы, предпочитая его иметь лучше своим хорошим знакомым, чем сильным и опасным врагом» |12.
Итак, министры боялись проходимца, боялись андрониковских сплетен потому, что они никого не представляли, их судьба целиком зависела от отношения к ним тех или иных лиц, скажем Распутина или царицы, а при таком условии сплетня становилась могущественным орудием ниспровержения и могла оборвать карьеру любому сановнику, тем более что царь охотно верил сплетням и никогда не давал себе труда проверить, насколько полученная