— Какое обвинение? — спросила женщина. — Я целую неделю не слушала новостей.

— Китайское правительство собирается предъявить обвинение в том, что предательское убийство Кванг-ти было совершено агентами ООН, — сказал Нэйсмит.

— Но это же смешно! — воскликнула Софи. — ООН? — Она покачала темноволосой головой. — Они не имели… права. Я имею в виду агентов ООН. Кванг-ти представлял собой определенную угрозу, но… убийство! Я не верю этому.

— Ты только подумай об антиооновских фракциях по всей Солнечной системе, включая наших собственных американистов. Что они могут раздуть из всего этого, — задумчиво сказал Нэйсмит. — Сразу после обвинений в коррупции еще и убийство!

— Выключи радио, — зябко поежилась Софи, — это слишком ужасно.

— Настали ужасные времена, Софи.

— А я-то думала, что жизнь становится лучше. — Женщина содрогнулась. — Я помню, когда кончились Годы Голода, потом эти жуткие Годы Безумия, Социалистической депрессии — голодающие люди в лохмотьях, кожа да кости — и мятежи, марширующие люди в униформах, огромные кратеры… Нет! ООН похожа на дамбу, которая удерживает весь этот ад. Ее нельзя разрушить!

Нэйсмит поставил корабль на автоматику и обнял женщину. В конце концов, любой человек, проявляющий лояльность к ООН, заслуживает внимания.

Особенно принимая во внимание тот факт, что подозрения китайцев абсолютно верны.

Он высадил Софи около ее дома, маленького стандартного здания в одной из колоний, и дал туманное обещание встретиться с ней снова. Потом Нэйсмит опять включил двигатели и понесся на полном ходу к северу, по направлению к Фриско-юнит.

Вокруг огромного здания было полно транспорта, и автопилот некоторое время не мог приземлиться. Нэйсмит надел плащ поверх своего костюма и полумаску. Последняя служила данью скорее конспирации, чем вежливости. Он не думал, что за ним следят, но никогда нельзя быть уверенным до конца. Служба Американской Безопасности чертовски эффективна.

Надо отдать должное, сардонически усмехнулся про себя Нэйсмит, современная американская политика научилась плести паутину. Официально правительство именовало себя Трудовым и проооновским, но постепенно уходило во власть своих социодинамиков, которые были в фаворе у мировой федерации. Однако консерваторы всех мастей, от мягких социалистов-республиканцев до крайне правых Американистов, имели достаточно мест в Конгрессе и солидную власть в целом, чтобы оказывать потенциальное влияние на ход событий. В числе всего прочего консервативная коалиция предотвратила упразднение Департамента Безопасности, а его шеф Хесслинг, поговаривали, симпатизирует американистам. Значит, здесь полно людей из Безопасности, которые шпионят за «иностранными агентами» — подразумевая, что большинство из них ооновцы.

Фурье, конечно, имел своих доверенных людей в Американской Безопасности. Это в значительной степени оказалось возможно благодаря тому, что американские Братья снабжались фальшивыми идентификационными документами, а все, что касалось самого Братства, хранилось в строжайшей тайне. Но когда-нибудь, подумал Нэйсмит, эта история выплывет наружу… и небо упадет на землю.

Таким узким и острым было лезвие ножа, таким глубоким казался мрак хаоса и разрушения вокруг — Общество сошло с ума, человечество превратилось в расу безумцев, а те немногие, кто пытались создать хоть какую-то стабильность, били из пушки по воробьям. Софи была права: ООН похожа на плотину, останавливающую море радиоактивной крови в нескольких шагах от жилья человека. А я, подумал Нэйсмит с кислой улыбкой, напоминаю маленького мальчика, затыкающего дырку в плотине пальцем.

Его флаер приземлился на нижнем склоне и въехал в гулкое подземелье гаража. Нэйсмит не осмелился приземлиться прямо у апартаментов Аббата. Механик закрепил машину, дал ему квитанцию и показал дорогу к лифту. Экспресс быстро промчал его мимо нижних уровней, где располагались магазины, офисы, различные службы, образовательные учреждения и места развлечений, к жилым этажам. Нэйсмит подождал на остановке. Никто ни с кем не разговаривал; привычка к уединенности уже просто укоренилась в людях. Сейчас он был даже рад этому.

На сто седьмом этаже, где жил Аббат, Нэйсмит шагнул в проход, ведущий на восток, но на втором повороте изменил направление на северное, и миновал еще с полмили, после чего, наконец, вошел в нужную нишу. Резиновый пол поглощал малейшие удары и стук шагов; Нэйсмит нашел выемку и нажал дверную кнопку. Механический голос ответил:

— Мне очень жаль, но господина Аббата сейчас нет дома. Хотите оставить сообщение?

— Заткнись и впусти меня, — сказал Нэйсмит.

Пароль привел в действие дверь, которая бесшумно открылась. Нэйсмит вошел в вестибюль, обставленный простой мебелью. Из устройства внутренней связи раздался голос Аббата:

— Нэйсмит?

— Он самый.

— Тогда заходи в гостиную.

Роберт повесил свой плащ и маску, выскользнул из сандалий и мягко зашагал в холл. Пол под босыми ногами показался ему теплым и упругим, как живая плоть. За следующей дверью, распахнувшейся так же бесшумно, находилась гостиная, тоже носившая отпечаток холостяцкой квартиры. Аббат был по натуре одиноким волком, не принадлежа ни к клубам, ни к самым ненавязчивым группам свободных браков. Официальное занятие Аббата называв лось «Семантический анализ больших торговых компаний»; такая работа давала ему кучу свободного времени для деятельности в ООН, плюс прекрасную возможность путешествовать по всей Солнечной системе.