Мы побывали дома у Далмао в одном из прибрежных городов, посидели за столом с его родителями и большой роднёй. Все они жили в том скромном деревянном доме, где он родился. Все, с кем мы встречались, были гордыми людьми. Вдали от Гаваны экономическая отсталость, которую революция должна была преодолеть, ощущалась более явно. Я сказал Далмао, что эта поездка дала возможность понять как их трудности, так и значение жертв, которые несла Куба, предоставляя помощь другим странам. Эта помощь была не только военной. Кубинские врачи, учителя и специалисты сельского хозяйства работали повсюду в третьем мире.

Скромный образ жизни в сельской местности был также источником силы Кубы. Крестьяне были неплохо одеты и целеустремлённы. Нынешние трудности затрагивают городских жителей гораздо сильнее. Изобретательность деревенских жителей может быть ещё одним фактором, позволяющим Кубе устоять. Другие социалистические страны, такие, как Китай и Вьетнам, показали большую приспосабливаемость к нынешним проблемам, чем СССР. Что особенно важно, у них, как и на Кубе, партия сохраняет контроль над процессом реформ.

Попрощавшись с Элеонорой, я улетел с Модисе в Луанду. Мы прибыли туда в конце апреля, после 18-часового полёта с посадкой на Островах Зелёного мыса. Это расстояние подчёркивало сложности содержания кубинских войск в Анголе. Мы немедленно включились в повседневный накал борьбы.

Во время краткой остановки в Луанде я посетил Оливию Форсайт, которая теперь содержалась в охраняемом доме, принадлежащем департаменту безопасности. С ней обращались хорошо, и она переводила с африкаанс статьи из армейских и полицейских журналов. Мы изучали возможность обмена её и других агентов на товарищей из МК, находящихся в камерах смертников, в частности, на Роберта Макбрайда. Она очень радостно восприняла предложение сфотографироваться, и побежала в свою комнату, чтобы накраситься. Она написала письмо своей матери, которое мы также записали на плёнку. Она по-прежнему предлагала работать на нас в качестве двойного агента, но я отклонил это предложение, потому что вопрос об этом больше не стоял.

Через несколько дней я был в Лусаке и встречался с Тамбо в небольшом бунгало, в котором он жил на территории резиденции президента Замбии. В течение многих лет по причинам безопасности он должен был постоянно менять место жительства и только недавно, по настоянию его близкого друга президента Каунды, согласился стать гостем замбийского правительства. Меня сопровождали Крис Хани и Стив Тшвете, который стал комиссаром нашей армии. Мы передали Тамбо материалы по Оливии Форсайт и предложили способы возможного обмена. Тамбо выглядел несколько смущённым.

— Речь идёт об этой женщине в английском посольстве? — спросил он.

— Нет, — ответил я, удивлённый тем, что я счёл его рассеянностью, — это лейтенант полиции, которую мы держали в «Куатро». А кто это в английском посольстве?

— Какая-то женщина этим утром бежала в британское посольство из одного из наших домов в Луанде. Мне только что сообщили об этом.

Было ясно, что он имеет в виду Форсайт. Она, несомненно, планировала побег заблаговременно. Используя ослабление режима охраны, она перебралась через стену сада и, спрятавшись в машине помогавшего ей соседа, приехала в британское посольство. По мере того, как нам рассказывали о произошедшем, обычно разговорчивое трио из Штаба военного командования испытывало нехватку слов.

Казалось, Тамбо не замечал, что мы поражены. Мы молча побрели к нашей машине. Уезжая, мы начали от смущения хихикать, а затем начали громко хохотать. Она, конечно, натянула нам нос.

— Я по-прежнему считаю, что мы правильно сделали, переведя её из «Куатро», — заявил Крис, стоявший до конца, в то время как Стив и я насмехались над ним.

Когда Форсайт вернулась в Южную Африке, проведя шесть месяцев в британском посольстве, её руководители в Особом отделе полиции делали преувеличенные заявления об успехе её миссии. Это делалось для того, чтобы скрыть унижение, вызванное её арестом и той важной информацией, которую она передала нам. Как и один из её руководителей, Крейг Уильямсон, она обладала крепкими нервами и немалой смелостью. Однако ни на какой стадии она не вводила нас в заблуждение из-за полного отсутствия у неё эмоциональной преданности делу борьбы против апартеида, на сторону которого она, по её заявлениям, перешла. Те, кто пытались проникнуть в наши ряды, всегда сталкивались с проблемой поиска необходимого баланса между жёстким внутренним контролем и неестественной эмоциональностью. В конечном счёте, какими бы смелыми они ни были, истинной оценкой человеку является дело, которому он служит.

Не прошло и недели после побега Оливии Форсайт, как я получил ещё один удар. Дамьен Де Ланге, Сюзана Весткот и Ян Робертсон были арестованы в арендованном ими доме в посёлке Брудерструм в северной части Йоханнесбурга.

То, что случилось с этой группой после почти целого года её деятельности, хорошо показывает, сколь тяжёлой является жизнь в подполье. Это побудило меня к переосмыслению мудрости решения о создании такой группы. У них постоянно были личные проблемы, проистекавшие прежде всего из-за неустоявшихся характеров Поля Аннегарна и Хью Лагга, и утраты самообладания Хью Лаггом. Им обоим давали высокие оценки товарищи в Лондоне, и они производили хорошее впечатление на своих инструкторов. Однако после того, как они прибыли в Южную Африку, Аннегарн усвоил высокомерный и неразговорчивый стиль общения. Он стал плохо справляться со своими обязанностями, остальные начали считать его «испорченным ребёнком». После попытки дезертировать из группы он был доставлен в Лусаку и направлен на год в Анголу, где выполнял хозяйственные функции в лагерях. Он заявлял, что хотел бы вернуться в Южную Африку для продолжения подпольной деятельности, однако вместо этого мы отправили его в Лондон.

Когда Аннегарн исчез первый раз, группа пришла в состояние растерянности. Всё это, очевидно, особенно выбило из колеи Лагга, который после нескольких стычек с полицией находился на грани нервного срыва, но это осталось незамеченным его товарищами. Он начал звонить Элеоноре домой в Лондон в попытке поговорить со мной, что противоречило всем правилам конспирации. Мы сообщили об этом другим членам группы, которые откровенно поговорили с ним. На следующий день, ранним утром, пока они ещё спали, Лагг украдкой выбрался из дома и не только сдался полиции, но и привёл их к дому.