– Хорошо, а как быстро ты сможешь их оформить?

Яков горько и безнадежно выдохнул.

– Разрешение на выезд может дать только губернская канцелярия. И то, выдает ее всего лишь один человек, и разрешение дается только дворянам и деловым людям. И то, деловым часто отказывают. Всем остальным, увы, выезд за границу воспрещен.

Мы, молча, смотрели на расстроенного Мендельсона. Он как мокрый котенок с большими печальными глазами сидел напротив, сгорбившись, вжав голову в плечи. Едва ли не пускал слезу сожаления.

– М-да....
– только и промычал разочарованно друг, отворачиваясь в окно.

Воцарилась мучительная пауза в ходе, которой я успел подумать о том, что надо бы нанять нового поверенного, более стрессоустойчивого. А Мишка..., а Мишка опять сказал многозначительное "М-да" и снова обратился к Мендельсону.

– Яков, а ты из каких будешь? Из крестьян или из рабочих?

– Нет, Михаил Дмитриевич. Мой отец был чиновником, а дед был простым работником.

– А как же ты стал нотариусом?

– Родители поспособствовали - дали образование. А потом родители умерли, мне наследство небольшое оставили, я и открыл контору. Но дела у меня шли не очень хорошо. Я уже стал подумывать, не подыскать ли мне богатую невесту.

– Так это потому ты был в таком шикарном костюме, когда мы встретились?

Алые уши Мендельсона выдали его с потрохами.

– Я тогда на свидание шел, - сознался он, поправив на носу сползшие очки.
– У Ларисы богатые родители, ее папан чиновник в губернской концеля...., - и тут он осекся. Мы как один встрепенулись, вкинули удивленно брови и подались вперед.- Нет! Нет! Она некрасивая, да к тому же рябая! Я не хочу так! Это не честно!

Яков тщетно трепыхался. Он понял, что сам себя загнал в сети и выход будет только один. И он ему крайне не нравился.

– Яша, ты подумай, как следует, - вкрадчиво проговорил я, - поездка за границу с лихвой окупит все твои страдания. Устроишь девушке пару романтических свиданий, познакомишься с родителями и пригласишь ее съездить на курорт, на минеральные воды. Я думаю, ее папаша поспособствует скорейшему оформлению документов. Выдать замуж свою любимую дочуру он вряд ли откажется.

– Но я не хочу на ней жениться!

– Так никто и не требует. Мало ли поводов для разрывов отношений?

– Но он же меня потом убьет!
– возмущенно воскликнул он.

– Да, но ты уже будешь не в Костроме, а гулять по Елисейским полям Парижа. И к тому же, Яков, я не понимаю.... Ты же и так хотел с ней закрутить роман и жениться на ней. Так? Так чего ты сейчас возмущаешься? Никакой женитьбы мы от тебя не требуем - нужны только документы, а там поступай, как знаешь.

Мендельсон обиженно замолчал, отвернулся в окно. Долго смотрел на медленно проплывающие деревья и скрипел зубами. Обдумывал наши слова, смиряясь с будущей судьбой бесчестного и коварного обольстителя. Через пять минут сопения в рыжую щетину усов, смирился.

– Может понадобиться взятка, - сказал он тихо.

Мишка одобрительно кивнул.

– Хорошо, Яша, сколько он возьмет? Рублей сто?

Ответом было пожимание плечами.

– Я не знаю. Но, наверно этого хватит. А скажите, а для чего мне надо будет ехать за границу?

Все, торг состоялся - клиент куплен. Остальное детали. Обговорить патентование изобретений за рубежом мы смогли в течение какого-то получаса. Яков иностранных языков не знал, но нас это не смущало - наймет опытных юристов из местных. Главное, что бы патенты были оформлены по всем правилам во всех ключевых странах Европы и САСШ. Особенно в САСШ.

"Настоящие французские" устрицы все же устроили свою коварную диверсию. Ночью, когда Яков ушел к себе спать, а я готовил себе сладкую постель, Мишка вдруг прижал руки к животу и иноходью умчался к чугунному сортиру. А через минуту прибежал обратно в купе и, подвывая, потребовал немедленно подать ему нож. Я с опаской протянул ему маленький перочинный и он, схватив его подрагивающей рукой, раскрыл, приспустил штаны и... взрезал затянувшуюся узлом завязку кальсон. Я заржал уже под топот убегающего друга.

В купе жертва пищевого терроризма появился не раннее чем через час. Уставший, потный, с гримасой страдания на лице, он упал на диван. Утер лицо полотенцем.

– Иммодиум дать?
– спросил я на всякий случай.

Он устало зыркнул на меня и страдальчески простонал:

– Не надо, все закончилось.

Перочинный ножик вернулся на свое законное место.

– Вася, ты это..., запиши-ка в нашей тетрадке, что надо изобрести резинку для трусов.

Я опять заржал, не сдержавшись.