— Я искал тебя своим сознанием — я это делаю каждую ночь, — ответил Грегори.

Магнус кивнул. Он давно знал о том, что Грегори ни за что не уснет, пока не удостоверится, где находится каждый из членов семейства. Без сомнения, причина этого крылась в младенчестве Грегори, когда мать, отца, братьев и сестру похитили и забросили в Тир Хлис.

— Я искал тебя, — объяснил Грегори, — и не мог найти.

— Не мог же ты не спать столько времени!

— Времени прошло не так уж много, — заверил его младший брат. — И знаешь, забытье дало мне почти такой же отдых, какой дал бы сон.

— И как же ты выследил меня?

— Я знал, что ты побывал в этих краях. Вот и переместился сюда, а потом ходил по берегу реки, трогал землю, камни, и в конце концов отыскал твои следы.

Магнус вытаращил глаза. Он не догадывался о том, что Грегори, как и он сам, владеет психометрией — способностью «читать» следы чувств, запечатлевшихся в неодушевленных предметах.

— Так ты услышал эхо моих чувств? О, братишка! Ведь тебе пришлось пережить все мои страдания!

— Я вытерпел их. — Но мальчик был так бледен, что можно было не сомневаться: пережитое потрясло его не на шутку. — Но мне стало очень грустно и жалко тебя из-за того, как больно ранено твое сердце, и еще я в ужасе узнал… — Он запнулся и отвел глаза.

— В ужасе узнал, что даже я, твой старший брат, могу ощущать отчаяние поражения? — негромко спросил Магнус. — Что даже мне может казаться, что моя жизнь бесцельна? — Он в отчаянии искал слова утешения, но смог сказать только: — Такое порой случается с каждым, братишка. Да, я старший, я привык командовать и достигать своей цели, но это не значит, что я застрахован от тоски и разочарований.

Сказал — и сам ужаснулся тому, что это правда.

— Я не знал, — пробормотал Грегори.

Магнус кивнул.

— Старшие братья — тоже люди, дружок.

«А некоторые — больше люди, чем другие», — подумал он.

— Но как же ты можешь считать себя неудачником, когда тебе удается почти все, за что бы ты ни взялся?!

— Мне не удалось найти любовь, — напомнил ему Магнус.

— Ты еще молод, — возразил Грегори, и это прозвучало забавно из уст тринадцатилетнего мальчишки.

— Вот спасибо. А я боялся, что из меня уже песок сыплется. И в мире фэйри мне не повезло — не сомневаюсь, ты это почувствовал. Каким же глупцом я был…

— Но ведь тебе все удалось! — изумленно воскликнул Грегори. — Разве ты не понял? Тебе и твоему двойнику удалось добиться того, чего вы не смогли бы сделать по отдельности!

— Удалось? — Магнус нахмурился. — Как же так? В чем же моя удача? В том, что я бросил его в цепкие объятия царицы фэйри в то время, как сам он был способен противиться ее чарам?

— Не вечно, — решительно возразил Грегори. — Если его отчаяние было так же велико, как твое, то его решимость могла в любое мгновение поколебаться, и он бы явился к царице — и притом очень скоро.

«Пожалуй, он прав», — подумал Магнус. Да что там говорить — Грегори редко ошибался.

— Но сам по себе, — продолжал Грегори, — он бы навсегда остался только слугой. Она бы заставила его вечно слоняться за нею. Он бы бесконечно надеялся хоть на какие-то знаки ее благосклонности, страстно желал бы обещаемых ею восторгов — но никогда бы не обрел их, потому что она играла бы им. Вся ее игра в том, чтобы видеть, насколько сильно его собственные желания привязывают его к ней.

— Неужто фэйри всегда только играют?

— Да. А чем им еще заниматься, когда они бессмертны? Им нет нужды трудиться, они никому ничем не обязаны. Что еще может спасти их от скуки, как не игры — те или иные?

Магнус снова был потрясен — и даже не тем, сколь многое было известно его младшему брату, а скорее тем, как глубоко Грегори осмысливал знания.

— А вот ты, своим появлением и немедленной готовностью следовать за нею, покорил царицу, — продолжил свои объяснения Грегори. — Он увидела силу недовольства Альбертуса, увидела, как страстно он желает изгнать тебя. Эти чувства оказались могущественнее твоего желания остаться, и она пустила в ход единственное оружие, ей известное, дабы подогреть твои чувства.

— И чувства Альбертуса заодно. — Магнуса озарило. Он осторожно проговорил: — Ведь она ничего не потеряла, верно? Она распалила мою страсть, а вместе с нею — и страсть Альбертуса, и в конце концов он порвал путы своих сомнений, забыл обо всем, кроме нее.

— Так и вышло, — согласился Грегори, хотел было добавить что-то еще, но промолчал.

— А я был игрушкой в ее руках, ты это хотел сказать? — Губы Магнуса скривились в горькой усмешке. — Ты думаешь, что она просто воспользовалась мною как орудием для завоевания того, кто ей был на самом деле нужен.