Митрич заинтересованно обернулся.

– Но для этого тебе надо сделать сущую малость, – заискивающе улыбнулся Продюсер. – Извинись перед ней.

– Что?! Да пошла она! И не подумаю! – разозлился Митрич. – Чтобы я перед какой-то там…

– …очень дорогой, я бы даже сказал, что очень-очень дорогой девкой, – продолжил за него Продюсер.

Митрич задумался над сложившейся ситуацией.

– К тому же она дура! – подбросил гирьку на весы Продюсер.

– Да? – заинтересовался Митрич.

– Полная дура, – кивнул Продюсер. – Тупее её был только Буратино до своего рождения.

– Это хорошо, – согласился Митрич. – С дурами работать легче.

– Конечно. Она будет с удовольствием носить на ушах лапшу, которую мы ей навешаем, – ухмыльнулся Продюсер.

– И не догадается совать нос куда не следует, – наконец-то тоже улыбнулся Митрич.

– Ага, – кивнул Продюсер. – Ну что, пошли? А то как бы эта девка не сбежала, пока мы с тобой тут болтаем.

Анжелика нетерпеливо ждала в прихожей. Она понимала, что сейчас там, за дверью, решается: суждено или нет свершиться праведному возмездию, которое она задумала выполнить. Она уже решила, что всё, её сейчас выкинут из этой студии, а Продюсер через пару минут забудет о её существовании. Но тут дверь открылась, и Продюсер легонько подтолкнул к ней бородатого хама.

– Ну ладно, хватит тебе дуться. Пошли в студию, – пробубнил Митрич и отвернулся от неё, собираясь уйти.

– А где же «извините меня, пожалуйста»? – возмутилась Анжелика.

Продюсер начал усиленно двигать бровями, намекая подельщику, чтобы он ради общего дела пересилил себя.

– Чёрт с тобой! Извини! – прорычал Митрич.

– Хорошо, я на вас больше не сержусь, – радостно заулыбалась Анжелика, подошла и даже чмокнула хама в щёку.

– Ладно, ладно, пошли, – хмыкнул Митрич и, уже миролюбиво хлопнув её по попке, повёл в студию.

Все сели в мягкие кожаные кресла.

– Значит, лапуля, мечтаешь стать звездой? – с усмешкой спросил толстяк.

– Нет, – честно ответила Анжелика.

– Как нет?! – чуть ли не хором спросили мужчины.

– Звездой я и не мечтаю стать. Хотя бы в подзвёздыши пробиться, – скромно потупила она глазки.

– Пробьёшься, раз в наши руки попала, – убедительно заявил Продюсер.

– Ну давай, лапуля, спой нам что-нибудь, – попросил Митрич, развалясь в кресле. – Послушаем твой чудесный голосок.

Анжелика вышла на середину комнаты, прокашлялась и запела писклявым голосом «Ой, мороз, мороз, не морозь меня», пару раз пустив петуха. По мере того как она исполняла свой «шедевр», лица мужчин всё больше кривились. Не дав ей закончить даже один куплет, Продюсер взмолился:

– Всё, хватит, хватит, – и, тяжело вздохнув, попросил: – Спой лучше какую-нибудь современную песню.

Анжелика радостно кивнула головой и ещё писклявее заголосила:

– Белые розы, белые розы, беззащитны шипы. Что с вами сделали снег и морозы….

– Хватит!!! – рявкнул Продюсер и с мрачным видом посмотрел на толстяка.

– Дерьмо собачье, – вынес тот свой приговор.

Продюсер согласно кивнул.

– Что делать будем, Митрич? Жалко ведь. Такая фактура!

И он сделал жест пальцами, как бы пересчитывая деньги.

Толстяк, грызя ногти, думал. А Анжелика не унималась:

– А хотите, я вам из репертуара Пугачёвой что-нибудь спою? Например, про айсберг?

И, не дожидаясь ответа, она заголосила басом, широко размахивая руками:

– Ледяной горою айсберг из тумана выплывает и несёт его теченье по бескрайним по моря-а-ам…

– Замолчи!!! – дружно закричали мужчины.

– Вам не нравится?! – удивлённо воскликнула Анжелика. – Странно. А моя мамочка от этой песни просто тащится!

Несколько минут в студии была тишина. Митрич не спеша достал сигарету, раскурил её и выпустил из ноздрей облако дыма.

– Этот индюшачий вой даже компьютер не исправит, – наконец сказал толстяк. – Придётся голос искать.

Продюсер согласно кивнул.

– А может, всё-таки не стоит с ней связываться? – презрительно скривился Митрич.

– Стоит. Я хочу с ней работать.

– Ну смотри, дело твоё.

– А какой голос вы будете искать? – робко вмешалась в их разговор Анжелика.