Вот и Москва. Перед выходом из вагона Анжелика остановилась, тряхнула головой, как бы сбрасывая с себя остатки воспоминаний о прошлой жизни. Всё. С прошлым покончено, и той доверчивой девчонки больше нет. На платформу вышла совсем другая Анжелика.

«Ну, люди, трепещите! И держитесь лучше от меня подальше! Больше я никому не позволю себя обидеть и растоптать! Ну уж нет, пусть меня теперь другие боятся! Я никого не пожалею! Да поможет Бог всем бедолагам, которые окажутся у меня на пути!»

– Анжелика! – послышался радостный возглас.

К ней навстречу спешила женщина лет около сорока, чуть располневшая, но всё ещё привлекательная той простой деревенской красотой с этими милыми ямочками на полных румяных щеках, слегка курносым носиком, мягкой округлости подбородком, пухлыми сочными губами и большими ярко-синими глазами. Анжелика с любопытством разглядывала так неожиданно объявившуюся на этом свете родственницу.

«Хм, интересно! А я действительно на неё немного похожа. Но по отдельности: глаза как у меня, ямочки на щеках, губы чуть-чуть похожи. А если смотреть на нас в общем, то вроде как и совсем не похожи».

Однако было что-то во внешности этой женщины неестественное, нелепое, придуманное. Как если бы, допустим, на добротную, даже красивую корову натянули шкуру газели. Смотришь, вроде как уже и не корова, но, увы, совсем не газель. Этим только всё испортили, зря корову изуродовали…

Так и на тётушке нелепо смотрелись изящная шляпка, кое-как нахлобученная на голову, розовый костюм со слишком зауженной и рельефно обтягивающей пухлые бёдра юбкой да туфли на высоченных шпильках, на которых женщина так и не научилась ходить. Тётушка изо всех сил стремилась выглядеть изящной столичной красоткой. Не истязая себя диетами, она просто утягивала свои телеса во всевозможные корсеты. Но, увы, подлый жирок всё равно побеждал и, растягивая прорезиненную ткань, выпирал из-под одежды рельефными складками, делая женщину похожей на гусеницу. Хотя, если честно сказать, тётя зря всё это с собой сотворила, ведь полнота очень шла ей. Такие пухленькие розовощёкие женщины притягивают людей своей исконно русской красотой и обаянием.

Тётушка так рьяно рванула навстречу Анжелике, что споткнулась на своих каблуках-шпильках и повисла на девушке, чуть не повалив её на платформу.

– Тьфу ты! Понатыркали тут дырок в асфальте! Шо за чертяки окаянные! – вспылила она, но тут же успокоилась и расплылась в улыбке. – Ну, здравствуй, племяшка! Я как тебя увидела, так сразу и узнала. Такими прекрасными золотыми волосами мог наградить только мой брат! У меня же, увы, настоящий цвет волос всего лишь тёмно-русый. Поэтому приходится перекрашиваться, шобы быть эффектной москвичкой, соответствовать статусу шикарной дамы. Как мне чёрный цвет, идёт?

Тётушка, приподняв шляпку, потрясла обкромсанными в ультрамодную, очень короткую стрижку волосами.

– Да, ничего, – неуверенно кивнула головой Анжелика.

– Тю! Ничего?!! Милочка, да ты знаешь, сколько я за это грошей отвалила? А ты – «ничего», – обиделась женщина, а потом опять заулыбалась. – Ой, да шо я у тебя спрашиваю, ты же только шо из деревни, ничего пока в нашей светской столичной жизни не смыслишь. Ну ладно, шо мы всё обо мне. Дай-ка я тебя обниму!

Как тётушка ни пыжилась, изображая из себя коренную москвичку, но стоило ей заговорить, как обман тут же раскрывался. Тараторила женщина очень быстро, с лёгким краснодарским акцентом, произнося вместо буквы «г» что-то среднее между «г» и «х», да ещё и слово «шо» выдавало в ней бывшую провинциалку, хоть она и всячески старалась это скрыть. Анжелика, кстати сказать, тоже иногда «хыкала» и «шокала», но она при этом не строила из себя «столичную штучку», поэтому это не так резало слух. Кроме того, у Анжелики в школе преподавала русский язык и литературу старенькая женщина, бывшая ленинградка, которая волею судьбы поселилась жить в их станице. Эта учительница заставляла детей на своих уроках говорить правильным русским языком. Поэтому Анжелике потом не составило большого труда перестроиться.

Тётушка обняла Анжелику, расцеловала, оставляя на щеках девушки розовые пятна, которые тут же вытерла обслюнявленным платком, а потом, не выпуская из рук, стала рассматривать племянницу.

– Ах братец, ах негодник! Столько лет скрывал от меня такую прелесть. Ты знаешь, я очень рада, шо ты приехала. Мне мои мужики уже надоели. Да и брат привозил ко мне в гости только своего сына Ромку. А я так всегда мечтала иметь дочку! Ой, да я совсем тебя заболтала. Ты, наверно, устала да и кушать хочешь, – наконец-то опомнилась женщина.

– Нет, Галина Григорьевна, спасибо, я неголодная.

– Тю! Шо ещё за выкрутасы! Яка я тебе Галина Григорьевна? Я же тётка твоя! Зови меня просто тётей Галей. Поняла? Ну шо, поехали домой. Познакомлю тебя с семьёй. Моего младшего оболтуса, правда, нет. Отправила к твоему отцу на всё лето. Так шо мы с братцем произвели обмен, или, как сейчас в Москве модно говорить, бартер, детьми. Нехай он моего Митьку повоспитывает. Совсем от рук, паскудыш этакий, отбился. Учиться не хочет, одни друзья да компьютер на уме! Вот Вадик, мой старшенький, молодец! Такая умничка! Учится в МГИМО! Эйнштейнчик мой! Через две недели, если сдаст сессию, тьфу-тьфу-тьфу, перейдёт на третий курс. Во как! А потом мы с ним на целый месяц уедем в Англию. Ему надо хотя бы один месяц в году общаться с настоящими англичанами, шобы было хорошее произношение. Так шо я скоро уеду, а ты останешься в моём доме хозяйкой. Ты готовить умеешь? Вот и хорошо, будешь моего Котика подкармливать. Да нет, у нас кота нет. Это я мужа так называю. А ты зови его дядей Женей.

– Ко-о-оти-и-ик, встречай племянницу, – сладким голоском промурлыкала тётушка, войдя в квартиру.

Из комнаты вышел мужчина. Он казался моложе своей жены, был худощав, подтянут и очень даже привлекателен. Гладко выбритое лицо с мягкой линией рта и тёмными бархатными глазами излучало такой обволакивающий шарм, что, как догадалась Анжелика, дядюшка не просто Котик, а тот ещё котяра!

– О! Кто приехал! Ну, здравствуй, племянница! – улыбнулся дядя Женя, увеличив до умопомрачения и без того своё безграничное обаяние. – Очень, очень рад тебя видеть!