— Вы с Джейсоном недооценили их. Это могло стоить вам обоим жизни.

Дейл повернул голову и посмотрел на нее.

— И тебе, как только узнают, кто ты. Тебе ведь прекрасно известно, что это лишь вопрос времени.

— Зачем тогда ты спас меня?

— Потому что ты нравишься мне, — ответил он, пожав плечами.

Эйсли приподнялась, нерешительно осматривая территорию.

— Они захватили Джордана. Они будут допрашивать его.

— Где Ронни и другие женщины?

— Я никого не вижу.

— Она где-то рядом, — через мгновение сказал Дейл. — У нас появился еще один шанс захватить ее.

— Я видела, что Арран сделал с одним из нас сегодня. Ты хочешь, чтобы это произошло и с тобой? Потому что именно это он и сделает. Он сотворит подобное с любым, кто попытается тронуть Ронни.

— Что в ней такого особенного? — спросил Дейл, на его лице читалось искреннее замешательство.

Эйсли сняла траву с бородки Дейла.

— Он влюблен в нее.

Эйсли взглянула на свои руки, почувствовав магию внутри себя. Она всегда была сильной, но это ничто в сравнении с тем, что происходило с ней сейчас.

Черная магия. Темная магия.

В любом случае, это было зло.

Как и она сама.

— Джейсон убьет тебя, если мы провалим задание. У нас нет выбора, мы должны добраться до нее, — сказала она.

Дейл кивнул и встал.

— Мы находимся достаточно далеко от раскопок, где всюду чувствуется магия, так что, полагаю, сейчас я смогу обнаружить Ронни.

Эйсли закрыла глаза, а Дейл отошел. Ее душа становилась с каждым днем все чернее и чернее. Она не понимала, почему продолжает бороться с этим. Все равно она была обречена на ад после прохождения церемонии Драу.

Но она всем сердцем ненавидела то — кем была, презирала то — кем стала. И все потому, что была слишком слаба, чтобы сказать “нет”.

Ронни была в шоке. Она знала это, но ничего не могла с собой поделать, не могла совладать с этим чувством.

Она очнулась от беспокойного сна, услышав звук, напоминающий рычание, рычание Воителя. К нему присоединились другие, инстинктивно она знала, что это был не Арран, ровно, как и не один из его друзей.

В течение нескольких минут, показавшихся ей вечностью, она сидела на своей раскладушке и слушала, звуки сражения, доносившиеся снаружи. И, только услышав рев боли Аррана, она пулей выбежала из своей палатки.

Она замерла, смотря с восхищением и изрядной долей страха, как человек, который, ещё недавно, с такой нежностью держал ее в объятьях, буквально разорвал другого Воителя на куски.

Когда Арран хладнокровно отсек голову Воителю, она обнаружила, что радуется этому. Она радовалась тому, что он сделал, и это вызвало у нее отвращение к самой себе. Что она была за человеком таким, что ей чья-то смерть приносила удовлетворение?

Она была не таким человеком, или все-таки таким? Это все происходит из-за того, что кто-то угрожал ее жизни? Мог ли человек забыть то, кем он является перед лицом опасности?

Или эта новая личность все это время была в ней, а она не знала об этом?

Ронни не была в состоянии посмотреть Аррану в глаза. Не из-за того что он сделал, а из-за того, что сделала она. Он защищал ее, как и поклялся.

Удовлетворение, которое она почувствовала от смерти человека, даже такого злого человека, дало ей понять, что она не знала, кем являлась. И если она сама не знала, кем была, то как мог узнать Арран?

И она сбежала от него.

Ронни увидев Энди, который старался увести людей подальше от места раскопок, последовала за ним. Ей не удалось пройти и нескольких метров, как ее настиг Воитель.

Его захват был такой крепкий и сильный, что ей никак не удавалось вырваться. Арран обладал подобной силой, но никогда его сила не была направлена на нее. Он был добр и нежен, даже когда она открыла комнату и выпустила нечто смертоносное в их мир. Или когда она сказала ему, чтобы он убирался с территории раскопок.

Он обманул ее, но она не держала на него зла за это. Ей было больно, и он был причиной этой боли.

Она поняла, что Воитель не собирался отпускать ее. И так, как она убежала от Аррана, то никто не узнает, что с ней произошло.

Но внезапно, Арран оказался рядом.

Он оттащил Воителя от нее и швырнул на землю с такой легкостью, словно тот весил столько же, сколько и мешок опавших листьев. Боль пронзила ее руку, и Ронни, посмотрев вниз, увидела глубокую рану, зияющую на ее предплечье.