Расследованием обстоятельств убийства Маттеотти занимался лично начальник полиции, генерал, а не, как было положено, судья. Следствие быстро завершилось. Преступник Думини получил символическое наказание, а через два года был выпущен на свободу. Но тут он «раскрыл рот» и заявил, что главный виновник — Муссолини. За что и получил новый, уже длительный срок. Почему его не убили? Оказывается, он хранил у своего адвоката в Техасе досье на Муссолини. Обнародования даже части документов очень не желал «крестный отец фашизма». Узнику римской тюрьмы «Раббибиа» за молчание в камере выплачивали в течение пятнадцати лет до начала Второй мировой войны денежные суммы, превышавшие финансовое довольствие депутата парламента и члена кабинета министров… Муссолини всегда заверял, что сам деньги для себя из казны не брал. В случае с Думини он тоже лично деньги не брал, но выплачивались они из казны и в немалых размерах в его интересах.

Как проходили покушения на самого Муссолини? Версий покушений множество и описываются они разными авторами по-разному. При этом журналисты-фашисты представляли дуче героем, магически неуязвимым. Другие хотели видеть Муссолини этакой жертвой происков «красных» или врагов Италии. Но вот как характеризует эти покушения Ракеле Муссолини, естественно передавая тон и атмосферу, выгодные самому дуче, семье, фашизму в целом.

Я пошла на кладбище Санта-Кассивн отнести цветы на могилу родителей Бенито. Он не смог приехать из Рима, но мне было приятно выполнить этот долг вместо него. Оттуда я отправилась в Санта-Лучию, где покоится мой отец. Вернувшись домой, я нашла маму совершенно больной. Я сказала ей, что ходила на кладбище отнести цветы отцу. Она ответила: «Увидишь, что в следующем году ты понесешь их мне. Заботься об Эдде, Витторио, Бруно, чтобы у них все было». Я была очень взволнована таким пророчеством, сказанным спокойным голосом.

Бедная мама! Казалось, что она угасла именно в тот день, в который хотела.

…Я проводила мать на кладбище, окруженная немногочисленной родней. Когда полная печали вернулась домой и выходила из машины, мне передали, что звонил маркиз Паолуччи де Кальболи, секретарь мужа. Он звонил мне только в серьезных случаях. Паолуччи был чрезвычайно взволнован. От него я узнала о покушении Занибони. «Полиция вовремя его обезвредила,. — успокоил он меня. — Дуче цел и невредим». Я не хотела ему верить, но вот позвонил Бенито и заверил, что не нужно придавать значения этому инциденту. И ограничился такой обычной для него фразой: «На этот раз я опять выкрутился… Это все пустяки. Расскажи мне лучше о похоронах мамы»…

Через пять месяцев после покушения в Риме была предпринята вторая попытка убить дуче. Паолуччи проинформировал меня об этом по телефону. «Это — англичанин. Бедный экзальтированный старик по имени Вайолет Джибсон. Он сделал подряд пять выстрелов, но, к счастью, обошлось простой царапиной на носу дуче. Дуче сохраняет хладнокровие и продолжает работать; он даже готовится к отплытию в Триполи». Это произошло вечером 7 апреля 1926года. Я сомневалась в точности заверений Паолуччи; мне казалось, что он скрывает главное, опасное… Чтобы успокоить меня. «Ранен в нос! Ну разве это серьезно?» Я хотела позвонить Бенито. Невозможно!

Подробности Ракеле узнала только в ноябре, когда сопровождала мужа в Болонье на празднование четвертой годовщины революции. По поводу покушение 7 апреля он сказал тогда: «Англичанин не убил меня, но я был замучен докторами медицинского конгресса, который только что открылся в Капитолии. Желая помочь, эти светила устремились на меня все вместе и чуть было не задушили. Я защищался, призвав на помощь всю мою энергию, но мне стоило больших трудов вырваться от них». Это объяснение было в манере дуче. Он представлял опасное событие комичным, себя человеком спокойным, как бы второстепенным, а это должно было производить обратный эффект. И все говорили: «Какое спокойствие! Герой! Так может только наш дуче!»

1 ноября 1926 года.

31 октября 1926 года в Болонье произошло четвертое покушение (третье было совершено в Риме, в Порто Пиа, молодым анархистом, бросившим бомбу вслед машине Муссолини; террорист промахнулся). Ракеле была с Эддой в Болонье. Бенито пригласил их принять участие в церемонии открытия Литториале — большого спортивного стадиона. Бенито ехал в Болонью на автомобиле, Ракеле с Арналъдо — на поезде.

Начальник охраны Ридольфи, всюду сопровождавший Муссолини, говорил, что во время путешествия у него были недобрые предчувствия.

Для приглашенных был устроен завтрак в префектуре; в это время Бенито находился в Доме Фашио. За столом нас было тринадцать женщин, и когда я обратила на это внимание, то воскликнула: «Тринадцать женщин за столом/ Дурное предзнаменование».

После полудня, побывав на церемонии, я отправилась на вокзал, где встретилась с маркизой Паолуччи и молодой американкой — женой видного члена фашистской партии. Мы спокойно беседовали. Внезапно толпа пришла в движение. К нам подбежал Паолуччи, мертвенно бледный, не в силах произнести ни слова. Он был совершенно вне себя и наконец вымолвил: «Мужайтесь, синьора, мужайтесь!» Еще больше, чем этой фразой, мы были поражены его поведением. В этот момент появился Бенито в окружении огромного количества людей. Многие плакали, старались держаться ближе к нему. Он увидел меня и начал рассказывать о покушении: «Процессия двигалась своим ходом, когда я заметил, как какой-то человек, резко рассекая толпу, приблизился к авто. Я едва смог разглядеть юношу с растрепанными волосами. Он выстрелил в меня из маленького револьвера. Толпа набросилась на юношу и совершила самосуд. Его разорвали буквально в клочья. Ничего нельзя было сделать. Чудовищно. Кто-то сделал молодого человека орудием преступления!»