Астролог, анализируя индивидуальные карты Наполеона и Муссолини, мог бы определить основную структуру и общие черты их характеров и судеб.

Особая любовь у Наполеона была к орденам и блестящим пуговицам. Эта «любовь» императора передалась военным, служащим в мундирах и обычным кутюрье. Неменьшая тяга к напыщенности наблюдалась и у Муссолини. Но с учетом XX века и его течений и моды.

В древности и в средневековье но пуговицам определялась знатность рода (в зависимости от того, какой герб или рисунок наносился на пуговицу, из какого металла она сделана). Пуговицы изготовлялись из 30J лота, серебра (для дворян), из недрагоценных металлов (для солдат и слуг), из керамики, стекла, дерева (для простолюдинов). Наполеон и Муссолини об этом знали вес.

В XVI веке на велюровом черном кафтане короля Франции было 13 600 золотых мелких пуговиц с изображением короны. Великий Наполеон требовал от солдат, чтобы на рукавах мундиров всегда сверкали все пуговицы. Его маршалы считали, что внимание императора к пуговицам на рукавах было связано не только с его уважением к красоте военного костюма, но и с презрением к тем, кто вытирал нос рукавом (пуговицы, особенно в мороз, этому «деянию» явно были помехой). Муссолини всегда обращал внимание, как одеты приближенные, но десятки тысяч солдат шли на фронт в снега без сапог и теплой одежды. На пуговицы же объявляли сбор денег дети Муссолини.

Никто не подсчитал, сколько пуговиц и каких видов было изобретено за всю историю человечества. Коллекционирование пуговиц родилось во Франции в XVII веке, но быстро угасло сначала как увлечение знати, затем даже в кругу кутюрье. Ныне в Америке существует клуб коллекционеров пуговиц, насчитывающий более пяти тысяч членов с редкими коллекциями в 250 миллионов пуговиц. Аналогичный клуб создан в октябре 1995 года в Италии. В него пока вошли двадцать коллекционеров — все приверженцы Муссолини. Случайность ли?

Единственной революционной антифашистской силой, способной преградить путь первым отрядам и самому Муссолини, могли бы стать до 1921 года социалисты левого крыла. Но и они до января 1921 года не были организационно оформлены в отдельную партию и, пожалуй, уже безвозвратно потеряли время. Они будут его всячески наверстывать, делать различные мужественные усилия, искать поддержку в Европе и России, но им придется всегда «догонять» события, оставляя фашистам постоянно «право первого шага, первого удара». Иначе говоря, инициативы. А когда инициатива получает еще и финансовую помощь, то она становится решающей. Но посмотрим, как эволюционировали за 20 лет муссолинизма и последующие 55 лет левые силы и центр.

21 января 1921 года на XVII съезде итальянской социалистической партии (ИСП), где коммунисты оказались в меньшинстве (58 783 против 98 028 голосов максималистов и 14 625 — реформистов), делегаты от коммунистов с пением «Интернационала» покинули собрание в Ливорно, перейми в театр Сан-Марко, где и провели свой первый учредительный форум. Съезд итальянской коммунистической партии — секции Коммунистического интернационала. Через неделю после съезда в Ливорно, 29 января, Социалистическая федерация молодежи собралась на съезд во Флоренции и единогласно приняла решение о присоединении к Коминтерну, стала называться Коммунистическая федерация молодежи (КФМ).

Итак, одновременно проходили два противоположных, готовых к противоборству процесса — укрепление фашистских легионов и рождение коммунистических рабочих групп.

Кто первый, кто активнее, кто расторопнее и сильнее? 20 июля 1921 года фашисты первыми предприняли крупное нападение на рабочие организации, но вынуждены были отступить, понеся значительные потери. В Риме в ответ на фашистские провокации была объявлена всеобщая забастовка, продлившаяся четыре дня (с 10 по 14 ноября 1921 года). В зоне улиц Трионфале и на Трастевере развернулись настоящие бои. С февраля по декабрь 1921 года погибли более шести тысяч человек. В большинстве это были коммунисты и те, кто поднялся вместе с ними против чернорубашечников, входил в ряды движения «Ардити дель пололо» («Народные смельчаки»). Фашисты по всей стране перешли к методам насилия и убийств. Они встретили особенно сильное сопротивление в Парме, где «ардити» сражались более года. Но к октябрю 1922 года фашистская чаша на политических весах в Италии перевесила: фашисты брали верх.

Со второй половины 20-х годов Муссолини уже все чаще повторял полюбившуюся ему издавна историческую королевскую фразу: «Государство — это я». На самом же деле он вложил в нее свое содержание: «Обломки прежней государственности реставрированы мною, по моему усмотрению и схеме». В основе этой схемы — Муссолини.

Анархия как тин общества без ярко выраженной и надежно действующей государственной власти понятно, не подходила Муссолини. Хотя анархисты отнюдь не отрицали организующего начала в обществе. Демократическое государство либерального, консервативного толка не устраивало Муссолини, ибо связывало руки диктатору действиями парламента и других институтов демократической власти. Выбор делался один: тоталитаризм — и любая граница может быть преодолена. Коммунисты представляли для фашизма главную опасность. И расправиться с коммунистическими ячейками было основной задачей Муссолини на том этапе 20-х годов.