Шрифт:
Почему я не удивляюсь? Словно все происходит именно так, как должно быть… Только позже на полгода…
Это судьба немного ошиблась, поторопилась столкнуть нас на роковом повороте в День смеха, в тот день, когда мне исполнилось ровно двадцать…
Это просто насмешка… Шутка такая… Судьба любит подшутить над людьми…
Или же фортуна все рассчитала верно, а это мы, глупцы, не поняли сразу, для чего она свела нас в одно время и в одной точке?
Нет… Я не должна была лежать, как гусеница в коконе, в этом противном гипсовом саркофаге. И ни крови, ни боли, ни разочарований не должно было быть…
Первого апреля мне было предназначено просто ушибить коленку. А светловолосому великану надо было просто выйти из машины, подхватить меня на руки и понести… Так, как сейчас…
И все было бы решено сразу — раз и навсегда…
А может быть, это у меня в голове все перепуталось… И за те мгновения, пока я летела навстречу золотому огромному солнцу, мне показалось, что прошло целых полгода. А на самом деле сегодня первое апреля, и я именинница, и столкновение оказалось роковым в самом лучшем смысле этого слова…
Да, это мой подарок на двадцатилетие, щедрый, царский, великолепный…
Мой единственный… И большего я уже просто не могу пожелать…
Владимир не позволил ей оседлать Мотю.
Ирина вела «сааб», с озорным удовольствием поглядывая в боковое зеркало… В нем отражался Владимир, мчавшийся вслед на ее «хонде».
Как уморительно он выглядел на изящной Мотеньке! Массивный великан, решивший покататься на детской игрушке… Да еще в дорогом деловом костюме… и в мягких шлепанцах…
Ирина коротко бибикнула, и Владимир тут же посигналил в ответ.
Петька сидел рядом с ней и все еще обиженно косился на Ирину. В его душе боролись противоречивые чувства — непримиримость к ее предательству, радость от того, что она жива и невредима, и гордость за то, что у него теперь есть такая отважная подруга…
— Кончай дуться, — подмигнула ему Ирина.
Петька независимо дернул плечом, словно хотел показать, что выше всяких обид, недостойных настоящего мужчины.
Ему не терпелось узнать, как прошла Иринина встреча с парнями. Судя по тому, что она неслась обратно на своей «хонде», счет оказался в ее пользу…
Ирина не стала томить его и рассказала о переломанном Лехе, до смерти боявшемся своей розовощекой хлопотливой бабули. Да еще показала в лицах, сдабривая язвительными, уморительными комментариями.
Петька хохотал до слез.
Он больше не испытывал ревности к этой нахальной рыжей, которая, судя по всему, вполне может стать ему мачехой…
Петя был мальчиком наблюдательным и прекрасно видел, как отец прижимал к сердцу эту мушкетершу, и как она льнула к нему, и какие отрешенные от всего и несказанно счастливые были у них лица… Они ничего вокруг не замечали… и губы их сами тянулись друг к другу… А потом оба одновременно увидели Петьку, удивились, что он здесь, и отпрянули в стороны…
Ладно Ирина, она не знала, что Петька в машине… Но отец явно позабыл о его присутствии! А это уже что-то значит!
Ну и пусть! Ему не жалко… Пусть себе воркуют…
Только… эта рыжая совершенно не похожа на маму…
Но было бы больнее, если б оказалась похожа… Маме не может быть замены. Она была одна. Единственная. Таких больше не бывает…
А эта другая. А раз так — то, пожалуй, отец не совершает предательства по отношению к ее памяти…
Эти рассуждения были слишком тяжелыми… Лучше не думать об этом. Сейчас хотелось просто веселиться и радоваться, что все обошлось…
Все обошлось… Все хорошо! Все просто прекрасно! Солнце светит… В мире тепло и покой… И на душе так радостно… Хочется петь, кричать, прыгать до потолка… Как на интернатском батуте, на память о котором над бровью до сих пор остался едва заметный шрамик…
А что будет дальше? Лучше не загадывать…
Чтоб не спугнуть судьбу, которая наконец-то расставляет все по своим местам…
Глава 8
БОЛЬШЕ НЕ ОТПУЩУ!
Огромная кровать… Она велика даже для двоих. Потому что они тесно прижимаются друг к другу, сплетают руки, ноги, тела… и занимают совсем мало места…
— Ты моя…
— Мой… мой… — жарко лепечет она в ответ.
— Огонек мой рыжий…
— Горячо?
— Обжигай… Сожги дотла…
— Нет… — счастливо смеется она. — Ты мне нужен…
— Правда?
— Ты опять не веришь?
— Сумасбродка… Амазонка…
— Амазонки убивали мужчин…
— Ну и пусть. Ради этой ночи жизни не жалко!
И Ирина действительно горит, словно объятая пламенем. Только оно не снаружи, а внутри.
Это у нее в груди, в животе расширяется и нестерпимо жжет огромное золотое солнце…