— Все, говоришь?

— До одной!

— Да? А если я уточню у майора милиции Ковалева?

Она не хотела никого запугивать, просто постаралась показать свою осведомленность. Однако парень побледнел и принялся нервно грызть ноготь.

Ира поняла, что совершила непростительную промашку, восстановив против себя «местное население», вместо того чтобы втереться к нему в доверие.

А население-то, оказывается, еще и имело непосредственное отношение к квартире номер восемь!

Интересная вырисовывается картинка!

Положение надо было как-то исправлять.

— Ну и гад же он, этот майор Ковалев! — не кривя душой, воскликнула она. — Взяточник! Недавно с меня штраф содрал и квитанцию не выдал. Плати, говорит, а то под суд отдам.

У Пети Львова — разумеется, это был он, — отлегло от сердца. Выходит, лихая веснушчатая незнакомка — его товарищ по несчастью?

— Тебя — под суд? За что?

Он воспринял Иру не как взрослую, а как девчонку класса из десятого-одиннадцатого.

— За ерунду. За езду без шлема.

— Придурок! — оставив свои ногти в покое, презрительно сплюнул Петька сквозь зубы.

— А к тебе что, тоже придирался?

— Еще как! Всю ночь в отделении продержал. Там клетка такая, это у них называется «обезьянник».

Сейчас, когда все осталось в прошлом, он гордо смаковал «уголовные» подробности своей биографии. О том, как ему было тогда страшно, холодно, унизительно и одиноко, мальчишка теперь и не вспоминал. Он очень, очень хотел выглядеть настоящим мужчиной перед этой девчонкой, хотя она и была постарше него.

— А тебя за что? — поддержала Ира эту светскую беседу. — Нашумел где-то?

— Да за фигню какую-то. Ну, подумаешь, прогуливался ночью с мушкетом! Не застрелил ведь никого.

— Мушкет — это что? Теперь так рогатки называются?

— Ха! Рогатки. Настоящий мушкет, старинный. Подлинник. Из таких мушкетеры стреляли.

У Иры разгорелись глаза: она и впрямь превратилась в любопытную школьницу. Хоть и прожила она несколько лет в образе д’Артаньяна, а вот подлинного мушкетерского оружия ей в руках подержать не довелось.

— Вот бы хоть одним глазком глянуть, — мечтательно протянула она.

— А хочешь — заходи к нам. Покажу папкины реликвии. Там много всякого!

Этим заманчивым предложением Петька вернул ее с небес на грешную землю.

«Папка»?

Да нет, на Владимира мальчик ни капельки не похож. Племянник? Соседский ребенок? Может, у них там коммуналка?

Чушь! Директор фонда — и в общей «коммуне»? Так не бывает. Да и Ковалев сказал, что Львов очень богат…

— А все-таки ты из какой квартиры?

Тут и Петька понял, что зашел слишком далеко и едва не выдал себя, опровергая свои же собственные выдумки.

— Из девятой. А окна восьмой — вон они. Видишь шелковые шторы? Там у них гостиная.

— Ага.

Она наклонилась, подобрала камешек и метко запустила его в указанное окно, занавешенное сборчатым шелком.

— Помогай, — кивнула она Пете.

Но тот живо представил себе, как сейчас выглянет отец и застанет его за этим занятием.

— Не! — отказался он. — Ты уж сама! Там хозяин больно сердитый, еще вызовет этого… майора Ковалева.

Он отошел подальше, на детскую площадку, спрятался в фанерную избушку и принялся наблюдать. Интересно же, за что в их квартире какая-то рыжая девчонка решила побить стекла!

А Ирина огляделась… и не нашла больше подходящего метательного снаряда. Тогда она сунула в рот сложенные колечком пальцы и засвистела. Тем самым богатырским посвистом, который слышала сегодня ночью в Сокольническом парке.

Штора дрогнула… Сдвинулась…

Он, он! В чем это он? В махровом домашнем халате?

Увидел меня. Узнал! Скрылся в глубине гостиной… Выйдет или нет?

Должен, должен выйти! Помогай, волшебная свечечка!

Петька наблюдал, предвкушая скандальчик. «Как поступит отец? Вызовет милицию или сам надерет рыжей нахалке уши? А жалко девчонку. И уши у нее ничего, аккуратненькие.

Если все обойдется, попрошу, чтобы прокатила. Хоть немножко. В качестве платы за то, что указал ей окна квартиры…»

Отец выскочил во двор прямо в халате. Бросился к мотоциклистке, но…