Шрифт:
В те ночи, когда Людовик посещал королеву, он не упускал случая встать в полночь, чтобы отправиться к заутрене, но не решался во время этой службы прикладываться к раке и святым мощам. Уже в агонии, он отказался выпить гоголь-моголь, потому что день был постный, а духовник, который мог бы благословить его на столь серьезное, с точки зрения короля, нарушение поста, отсутствовал.
Но давайте постараемся увидеть в этом характере не только те черты, которые кажутся нам немного смешными, да и современникам такими казались.
Когда в какой-то из провинций начинался голод, Людовик не успокаивался до тех пор, пока туда не отправлялись обозы со съестным.
Его милосердию, глубокому и искреннему, Париж обязан созданием Дома дочерей Господних, где находили приют проститутки, и Больницы трехсот, куда поместили триста слепых. [303] А еще он подарил своему духовнику дом, находившийся на улице Режь Глотку, – здесь, сказал он, должны жить «шестнадцать бедных магистров искусств», готовящихся к экзамену по богословию. В этом доме студентам обеспечивалось бесплатное жилье, там же проводились занятия. Духовника Людовика Святого звали Робер де Сорбон – дом, соответственно, назвали Сорбонной. [304] По примеру этого первого коллежа создавались и другие, в каждый теперь принимались студенты разных национальностей – сюда приезжали учиться молодые люди из Шотландии и Швеции, Германии и Константинополя, и так образовался первый «университетский городок», насчитывавший пятнадцать тысяч обитателей.
303
L’h^opital des Quinze-Vingts, Больница трехсот, где лечили слепых, и maison des Filles-Dieu, Дом дочерей Господних, – это лишь два из ряда богоугодных заведений, основанных Людовиком Святым. И не только основанным – он пытался поставить деятельность этих заведений под государственный централизованный контроль, поручив должностным лицам, управлявшим раздачей королевской милостыни, приглядывать за королевскими приютами. Старший податель королевской милостыни назначал в эти приюты управителей, проверял их счетные книги и восстанавливал порядок там, где требовалось.
304
Робер де Сорбон (Robert de Sorbon; 1201–1274) родился в бедной семье; решив стать священнослужителем, он отправился учиться в Реймс и Париж, где вскоре стал известен своим благочестием и красноречием, чем и снискал покровительство короля Франции, более того – стал духовником Людовика IX. Школу для бедных, почти богадельню, Робер из Сорбона задумал открыть еще в 1231 году, но удалось это сделать только спустя четверть века, когда он основал Сорбоннский дом (Maison de Sorbonne), богословский коллеж в Париже. Вначале эта школа была рассчитана на 16 человек, по 4 от каждой из наций, имевших более всего представителей среди парижских учащихся (французы, немцы, англичане и итальянцы), но уже очень скоро появилась возможность увеличить число учеников, и оно возросло до 36 человек. Первыми профессорами и инвесторами стали друзья Робера де Сорбона – свободомыслящие ученые-теологи Гийом де Сент-Амур, Жерар д’Аббевилль, Анри Гента, Гийом де Грез, Одо Дуэ, Кретьен Бовэ, Кретьен Реймс, Николя Брусок. В основу организации коллежа была положена «идея демократического централизма»: каждый мог принять участие в дискуссии и выдвинуть свои предложения, но окончательное решение оставалось за первым лицом. Кроме того, в Сорбонне было образовано Сообщество нуждающихся студентов-богословов – первый студенческий профсоюз, члены которого непосредственно участвовали в организации учебного процесса, обладая, правда, только совещательным голосом. Учились в Сорбонне десять лет, на последнем экзамене студент-«дипломник» подвергался с шести утра до шести вечера нападению 20 диспутантов, которые сменялись каждые полчаса, он же был лишен отдыха и не имел права за все 12 часов экзамена ни пить, ни есть. Выдержавший испытание становился доктором Сорбонны (docteur en Sorbonne) и увенчивался особой черной шапочкой.
Набожности Людовика Святого Париж обязан и еще одной своей достопримечательностью – шедевром готической архитектуры Сент-Шапель. [305] Церковь была выстроена всего за два года, и ее каменный шпиль, взмывающий в небо, – словно мачта, которой недоставало до сих пор вечному кораблю.
Указ Людовика Святого об основании богословского коллежа в Париже (Сорбонны). 1257
Людовик IX был очень высокого роста, долговязый и тощий, но посты и умерщвление плоти рано согнули его спину. Одевался он в самые обычные ткани и меха и только на шляпе носил павлиньи перья.
305
Церковь Сент-Шапель (Sainte-Chapelle) была выстроена по приказу Людовика IX в 1246–1248 годах как вместилище реликвий: тернового венца Христа и частицы Его Креста, которые передал французскому королю Балдуин II, воцарившийся в Константинополе. Сооружение этого здания (36 м в длину, 17 – в ширину и высотой 42,5 м) приписывается Пьеру де Монтрею. Оно состоит из двух часовен, расположенных одна над другой: верхняя предназначалась для королевской семьи и высших сановников, нижняя – для слуг. Сент-Шапель знаменита витражами, изображающими сцены из Ветхого Завета, Страсти и Воскресение Христово, житие Богородицы, Иоанна Крестителя и Иоанна Богослова.
Строгость его была непомерна, он никому не говорил «ты», и наверняка обычай обращаться друг к другу на «вы» распространился во Франции благодаря ему. Он не выносил вольностей в языке, грубых песен, игр, впрочем он не терпел вообще никаких развлечений. Он без конца одергивал членов своей семьи, а прихоти его часто оказывались жестокими. Однако при этом он не мог вынести, когда кто-то огорчался из-за его выговоров, и первым спешил утешить того, кого обидел. Невозможно было предвидеть, что король выкинет в следующую минуту, как отреагирует, – ему, похоже, были недоступны обыкновенные человеческие чувства, тем не менее его окружали безгранично преданные ему люди.
Он любил Францию так, будто видел в ней мать, он любил Бога, как может любить только ребенок, выросший без отца, но людей он не любил. Он видел их разногласия и не видел разницы между ними. Если он стремился омыть кому-то ноги, то исключительно ради того, чтобы уподобиться Спасителю, а как король хотел уподобиться скорее Богу Отцу, высшему судии, воздающему каждому по его грехам или заслугам, исходя из единственного и абсолютного закона!
А абсолютный закон, если речь о вере, – это догма, и догма была для Людовика Святого стержнем, позволявшим ему держаться.
Его вера была суровой. Этот человек, считавший себя добрым и силившийся таким быть, в упор не видел чужих страданий и даже самой человеческой жизни, если оспаривалась догма, если затрагивались его убеждения. Это он официально ввел во Франции инквизицию. И при этом он отличался удивительной наивностью. Разве не он оплатил все долги римского императора в Константинополе, удовольствовавшись в качестве залога терновым венцом, находящимся в полной сохранности? Более чем странный залог, притом что Франция уже обладала частицей этой священной реликвии! До чего же он иногда напоминал своего предка – Роберта Благочестивого!
Людовик IX старался любой ценой избежать войн на территории своего королевства, не допустить там кровопролития, но радостно шел в Крестовый поход и вменял себе в заслугу убийство неверных. Похоже, на войне он чувствовал себя свободным – здесь он не боялся смерти, лучше чувствовал себя и лучше выглядел в доспехах, чем в «цивильном костюме», проявлял беспримерную отвагу и вволю смеялся. Юбки Бланки Кастильской покрывали только французскую территорию.
Людовик IX был безрассуден, его можно бы даже назвать прожектером. Разве он не мечтал обратить всех мусульман в христианство? Разве он не поверил императору Михаилу Палеологу, когда тот – только ради того, чтобы французские войска не вошли в Константинополь, – пообещал сделать Людовика арбитром при намечающемся (уже тогда!) объединении Римской и Восточной церквей?
Первого июля 1270 года он вышел со своим флотом из Эг-Морт, [306] надеясь пройти в разгар лета, не снимая с головы шлема, по Средиземноморью и освободить Иерусалим. Не вняв советам папы, ни минуты не поколебавшись и рискуя ввергнуть Францию в большие трудности с наследованием престола, он взял с собой трех сыновей. Но ему было не суждено пройти дальше Туниса: побежденный солнцем и сраженный чумой, сильно проредившей ряды его армии, Людовик Святой там и умер.
306
На границе Камарги, где побережье исчерчено прихотливыми линиями каналов и лагун, современный город Эг-Морт выглядит вполне естественно. Зато когда в 1240 году Людовик IX решил строить город-порт на болотах Камарга, он казался всем таким же безумцем, как и его царственный собрат, построивший порт на болоте в России почти пять веков спустя. Само название местности было довольно неблагозвучно: Эг-Морт, Aigues-Mortes – в переводе «мертвая вода». Название это было связано с открытой добычей соли, кристаллы которой поблескивали на траве и песке после высыхания любой лужицы. Строя здесь город, король получал одновременно средиземноморский порт для торговли с Италией и странами Востока и – дешевую соль. Участок, облюбованный Людовиком, принадлежал бенедиктинскому аббатству и был приобретен за сходную цену. Началось строительство, и вскоре два широких канала отвели воду с болот, вознеслись к небу сложенные из известняка, подкрашенного природной охрой, стены и башни, заблестели на солнце соляные горы. В новый город потянулось население, привлеченное щедрым даром короля – грамотой, освобождающей горожан от каких бы то ни было налогов в пользу государства. В 1248 году Людовик сделал город базой Крестового похода. Марсельцы, генуэзцы и венецианцы сформировали здесь королевский флот, и восемнадцать сотен христианских воинов отправились на восток – для начала в Египет. После взятия Дамьетты удача Людовику изменила, битва под Мансурой была проиграна, и король попал в плен. В Эг-Морт с ним вернулись через 14 лет только 38 рыцарей. А в 1270 году здесь была снаряжена новая экспедиция крестоносцев, в которой их буквально преследовали неудачи: в Тунисе, куда прибыли потрепанные штормами корабли, угасала эпидемия чумы, и король стал одной из последних ее жертв. Сегодня на центральной площади Эг-Морт высится памятник Людовику IX, где он изображен молодым – таким, каким строил город, а 24–25 августа, в годовщину возвращения крестоносцев на родину, здесь ежегодно отмечается День Людовика Святого. Красочное театрализованное представление, в котором принимают участие пешие и конные воины в средневековых костюмах, достоверно изображает те времена, а в центре города на два праздничных дня строят средневековую таверну, где можно отведать блюда местной кухни, например рыбу под соусом айоли с красным перцем или традиционную тушеную бычатину.