— Ч-что?

Альфьери все более убеждался в том, что быть заклинателем духов не так-то просто.

— Иными словами, — терпеливо продолжал Снид, — могу я за то, чтобы ты меня отпустил, сделать что-нибудь для тебя?

До Альфьери вообще все доходило туго, но, уж если ему удавалось уловить мысль, он цеплялся в нее мертвой хваткой.

— Ты многое можешь? — спросил он. — Любое желание исполнишь?

— Не любое… — Снид задумался. — Но одно-два скромных выполнить могу. Менять историю основательно не стану, но на небольшие изменения пойду. Как я понимаю, старый Монастикус влез в это дело исключительно ради корысти. Ему нужно, чтобы все быстро окупилось. Прибыль нужна!

— Все правильно, — со вздохом подтвердил Альфьери.

Снид достал из кармана блокнот и карандаш и затоптал окурок.

— Я сяду за стол и посчитаю, — сказал он.

— Не покидай пентаграммы! — крикнул Альфьери.

Он хорошо помнил о печальной судьбе волшебников, позволивших демонам перешагнуть очерченную границу.

— Я изолирован, — весело сказал Снид, перешагнул через начерченную мелом линию и, положив блокнот на стол возле Альфьери, принялся что-то вычислять.

Закончив, он, довольный, повернулся к Альфьери и спросил:

— Три с четвертью килограмма золота тебя устроит? Столько я могу тебе дать, в линии времени возникнет от этого нарушение не более чем субтретьего уровня.

Альфьери уловил главное для себя слово и за него ухватился.

— Ты можешь дать мне золото? — поспешно спросил он. — Монастикус до потолка подпрыгнет от радости, когда увидит червонное золото. — Хорошо, он его увидит, — сказал Снид. — Есть у тебя что-нибудь не очень нужное, помассивней? Производить трансмутацию малых масс, разбросанных на большой площади, при помощи портативного прибора трудновато. А, вот это как раз бы подошло! — и он показал на небольшой чугунный котел. — Тебе эта штуковина очень нужна?

Атьфьери, не в силах вымолвить слова, отрицательно покачал головой. Демон снял с пояса небольшой продолговатый предмет и нажал на его конец. Другой конец сразу засветился чистым белым светом.

— Отойди подальше, — сказал Снид через плечо. — Может обжечь.

Он надел темные выпуклые очки и, будто играя, принялся водить лучом света по котлу.

Повторять не понадобилось: Альфьери сам был рад оказаться сейчас где-нибудь подальше и ничего этого не видеть.

Через десять минут Снид повернулся к Альфьери и сказал, улыбаясь:

— Химически чистое, лучшего не сыскать и в Эльдорадо. Вообще-то, его тут даже больше, чем я тебе обещал, но я все же надеюсь, что это в пределах допустимого.

Альфьери с опаской протянул руку и дотронулся до котла. Глаза его расширились от ужаса.

— Ну, а теперь, — строго сказал Снид, — задуешь ты свои лампы или превратить тебя в бородавочника?

Угроза была глупая, но Атьфьери только что собственными глазами увидел, как произошло невозможное, и рисковать ему не хотелось. Рука его мгновенно схватила щипцы, которыми он снимал нагар со светильников. Как жаль, что его успеха никто не видел! Но нечего бога гневить: ведь у него теперь есть золото.

Едва угас с чуть слышным хлопком первый светильник, как демон исчез, и в оставленную им пустоту устремился воздух.

Атьфьери упал в кресло. Поверить невозможно! И демон даже не потребовал его душу! А что, если в следующий раз ему не повезет так, как в этот? Что, если…

Внезапно Атьфьери понял, что надо делать: часть золота он оставит себе на собственные нужды. А остальное убедит Монастикуса-старшего в том, что он, Атьфьери, не шарлатан. Надо, чтобы старик рот разинул от удивления. Тогда можно будет дать стрекача, и через день-два он окажется далеко.

Атьфьбри встал и решительно двинулся к полкам с книгами.

Внезапно послышались шаги, и, скрипнув ржавыми петлями, распахнулась дверь. Прямо с порога Монастикус-младший закричал: — Мастер Гаргрийн говорит, что для миссис Комфрей его кровь летучих мышей была хороша и он денег не вернет! Разреши мне, учитель, набрать трав, нужных, чтобы превратить его в жа… Ой, что это?!

Он увидел на полу горшок из литого золота.

— Как ты сделал это, учитель? — спросил он, не сводя с горшка глаз.

— Не учитель я тебе больше, — надменно ответил ему Альфьери. — Свой договор с твоим отцом я выполнил. Я сделал для него золото и возвращаюсь к первоначальному своему занятию — буду, как и прежде, лечить коров.

Он бросил охапку пергаментов на еще раскаленную жаровню и повернулся к молодому Монастикусу.

— Слушай меня внимательно, юнец, — подняв палец, сказал он. — Да не введет тебя это золото в искушение. Брось заниматься колдовством, оно опасно. Будущего у этого ремесла нет.