Танкист с ужасом посмотрел на Влада, в его глазах царил страх, и не страх перед этим стеклянным шкафом, а страх перед этим непонятным гестаповцем, который, по мнению красноармейца, задумал что-то, что никак не укладывалось в его голове.

– Нет! Господа, так они вам ничего не скажут, – грубо сказала Эльза, встала из за стола, достала из адского шкафа странные клещи с загнутыми концами и подошла к пленникам, затем вставила их в рот тому, рядом с которым стоял Влад, явно вожделея танкиста, и с каким то ужасным скрежетом вырвала большой белый зуб красноармейца.

– А! А! – закричал Влад и одним прыжком отскочил к друзьям, на лицах которых царил ужас. Кровь алой струйкой потекла по мускулистому телу пленника. Красноармеец не проронил ни звука, только смачно сплюнул кровь на белый пол камеры пыток. Как ни странно, его глаза оживились, ведь ужасный, странный гестаповец отскочил от него, а ко всему остальному он был готов.

– Как-то вот так, – сказала Эльза, положила окровавленные клещи на стеклянную полку и посмотрела на игроков. Бони уже не улыбался.

– Нет! ну мы так не можем! – нервно теребя правое ухо, произнес он в ответ на вопросительный взгляд Эльзы.

– Ну хорошо, – сказала Эльза, снимая резиновые перчатки, – у вас есть полчаса, через полчаса сюда придут настоящие садисты, и, если вы не расколете русских, вас подвесят вместе с ними.

С этими словами Эльза вышла из комнаты. Гробовая тишина повисла в камере пыток.

Бони очнулся первым, подошел к письменному столу, за которым сидела Эльза, плюхнулся на стул, затем открыл дверцу стола и не без удовольствия достал бутылку яблочного шнапса.

– Что стоите? Идите сюда! – махнул он рукой, приглашая к столу двух «мумий», застывших посередине комнаты. Влада и Германа не надо было долго упрашивать, через секунду они жадно смотрели на фашистскую выпивку, стоя около Бони.

Бони потряс бутылку и, сделав несколько внушительных глотков прямо из горлышка, передал друзьям. Герман и Влад тоже приложились к шнапсу и в один голос завопили: – Ты куда нас привел?!..

– Честно говоря, именно здесь я в первый раз, – разглядывая бутылку, ответил Бон.

– Нам от твоей честности не легче, – каким-то тонким голосом проблеял Влад, – а если и вправду сюда придут головорезы и начнут нам вырывать зубы?..

– Не хотелось бы, – задумчиво произнес Бони, разглядывая этикетку на бутылке.

– Что ты там впялился в эту бутылку? – не выдержал Герман. – Что будем делать?

– Год выпуска 1942-й, город Берлин, – прочитал Бони, поставил бутылку на стол и пошел к стеклянному шкафу.

– Ну и что? – почти одновременно спросили Влад и Герман.

– Да ничего! – ответил Бон, засовывая в карман блестящий молоток, похожий на тот, которым отбивают мясо.

– Ты что, хочешь пытать этих несчастных танкистов? – спросил Влад.

– Нет! – ответил Бони, посмотрел на свои золотые часы, подошел к белой стене там, где открывался коридор, и прижался к стене спиной.

Влад и Герман с удивлением смотрели на друга, но не только они – два голых красноармейца тоже с непониманием смотрели на гестаповца с молотком, по всей видимости, их разум отказывался искать какое-то объяснение происходящему.

Но общее непонимание развеял шум за белой стеной, стена отодвинулась, и в комнату вошли два гестаповца в офицерской форме.

– Смотри, Курт! – сказал один из них по-немецки, – я же говорил, что это русские диверсанты, указывая на Влада и Германа, сидящих на столе.

– Да! Наверно, ты прав, – согласился другой и полез в кобуру за пистолетом.

Влад и Герман, хлопая глазами, смотрели не на фашистов, а «сквозь» них на Бони. Эсэсовцы перехватили их взгляд и одновременно повернулись, но было поздно: блестящий молоток Бони обрушился на их головы. С проломленными черепами фашисты упали на колени и рухнули лицом вниз к ногам Бони.

– Как-то так, – сказал Бони, подошел к красноармейцам и обрезал веревки.

– Ничего себе игра! – только и смог произнести Герман, сидя на столе Эльзы, как приклеенный.

Обессиленные танкисты лежали на белом окровавленном полу. Бони взял бутылку и поочередно влил шнапс каждому в рот. Пока красноармейцы приходили в себя, Бони раздел убитых фашистов и кинул их форму танкистам.

– Я это не надену! – прохрипел один из них.

– Надевай! Это приказ, – строго сказал Бони, – я командир группы «Голубой мустанг», и нам надо отсюда выбраться.