По-другому никак.

Через эту воронку двоим не проскочить: либо ты, либо я.

Ко мне быстрым шагом подошел врач, который, судя по всему, знал, кто я такая. Я на мгновение задержала дыхание, и он назвал имя Луче.

Меня как будто схватили за горло. Напряжение пронзило меня, как боль от удара ножом или молнии.

Я попыталась собраться. В больницу я приехала за Карло, а не за Луче. Вспомнилось сообщение: «Я в больнице. Приезжай, как только сможешь». Луче здесь совершенно ни при чем. Врач посмотрел на меня с любопытством и замолчал – очевидно, я вела себя странно.

– Синьора, вы мама Луче? – спросил он спустя пару мгновений.

– Да, это я… А где мой муж? – пробормотала я, чувствуя, как все мое тело деревенеет.

Доктор объяснил мне, что именно произошло, а я представила себе, как он рассказал об этом тебе. Мне он изложил ситуацию лаконично и сдержанно, но с тобой никто не мог так обращаться.

Меня можно просто поставить в известность, а тебе нужно сопереживать.

Я продолжала ждать. Мимо проходили какие-то люди, и я пристально следила за тем, как они один за другим, шаг за шагом перемещались из одного помещения в другое и скрывались из виду.

Интересно, почувствовал ли ты, что я здесь и жду тебя? Мне хотелось только одного: чтобы ты пришел и спас меня.

Когда мы отдыхали в Марокко, я потерялась на местном рынке. Яркие, непривычные, пряные запахи водили меня по кругу, сполохи красок закружили в своем водовороте.

Оглушенная впечатлениями, я засмотрелась на плавные движения женщин в чадре и потеряла счет времени.

Карло быстро нашел меня, как будто точно знал, где именно искать, схватил за руку и прижал к себе, повторяя: «Больше так не делай. Не уходи так далеко». За ужином он рассказал, как догадался, что могло меня отвлечь, и помчался, расталкивая людей, между корзинами и лавками, надеясь, что сердце у него не успеет разорваться, пока он меня не увидит.

Карло умел меня терять, потому что знал, где найти.

Стало светать, и у меня разболелась голова. Было страшно: время шло, а мне никто ничего больше не говорил, ты не появлялся, и я понятия не имела, что делать. Я думала о том, может ли мое нынешнее бездействие предотвратить грядущую бед у.

Может, притвориться, что я здесь ни при чем? Исчезнуть из собственной жизни, из нашей общей жизни? Если мне скажут, что состояние тяжелое, что делать тогда? Плакать? И сколько плакать?

Дверь в коридор открылась, и меня окликнула медсестра:

– Пойдемте со мной, синьора…

Я медленно, будто сама превратилась в кусок пластика, поднялась со стула и приблизилась к распахнутой двери. Медсестра, которая придерживала дверь, отпустила ее, и что-то металлическое толкнуло меня в спину. Одна деталь привлекла мое внимание: я узнала твой свитер. Он приближался ко мне вместе с тобой. Шел ты как-то странно и пристально смотрел на меня. Твой взгляд проникал в меня из глубины коридора. Я остановилась и стала ждать. Теперь я уже могла различить твои черты, расстояние между нами стремительно сокращалось. Я не шевельнулась, когда ты поднял руки и с силой вцепился сначала в мои плечи, потом в горло.

Похоже, тебе удалось приподнять меня над землей и прижать к стене. Мне было больно и совершенно нечем дышать. Ты смотрел мне прямо в глаза каким-то незнакомым взглядом. Что ты хочешь сделать? Ты так зол, что готов убить меня? Это правда. И теперь ты тоже это знаешь.

Человек в белом халате вырвал меня из твоих рук. Я пыталась откашляться, держась за горло. В глазах стояли слезы. Пока тебя оттаскивали в сторону, ты не отрываясь смотрел на меня. Потом закричал:

– Отпустите меня, я ничего ей не сделаю! Врачи отпустили тебя, но остались поблизости.

Ты подошел ко мне и сказал:

– Как ты могла так со мной поступить? Скажи, Виола, как ты могла?

Именно тогда мне стало тебя не хватать.

Я открыла глаза за двадцать две минуты до звонка будильника. За двадцать две минуты, если нет пробок, можно пересечь весь наш город из конца в конец. Можно взбить белки для тирамису, договориться с телефонной компанией о смене тарифа, отправить заказное письмо, настроить телевизионные каналы, загрузить посудомойку после ужина с подругами, посмотреть серию «Секса в большом городе», сделать хирургическую коррекцию близорукости или совершить заплыв на длинную дистанцию. Или, например, за двадцать две минуты можно уволиться, зачать ребенка, съесть комплексный обед.

В тот день за двадцать две минуты я дважды услышала, как хлопает входная дверь (Луче всегда выходит из дома на пару минут раньше отца), но даже не шевельнулась.

Как обычно, я вылезла из-под одеяла, сунула ноги в тапки, затянула волосы в пучок, надела очки и прислушалась к тишине в доме, одновременно вдыхая запах кофе, который Карло в течение последних девятнадцати лет, четырех месяцев и еще пары дней каждое утро оставлял для меня на плите. Кроме того, он оставлял мне свежевыжатый сок из трех красных апельсинов и хлеб с джемом, вынутым из холодильника заранее, чтобы не был слишком холодным.